ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………….3
1. Становление и развитие лишения свободы как особого вида
уголовного наказания………………………………………………………...8
1.1. Генезис основ правовой регламентации исполнения наказания в виде тюремного заключения………………………………………………………..8
1.2. Тюремная система в период «просвещенного абсолютизма» ..……...27
2. Общеуголовные места заключения ХIХ века и вопросы тюремной реформы ...………………………………………………………………………44
2. 1 Тюремная система Российской империи в первой половине XIX века……………………………………………………………………………..44
2.2 Становление системы управления тюремными учреждениями Российской империи……………………………………...…………………….67
2.3 Организационно-правовые мероприятия по совершенствованию деятельности мест заключения ……………………………..…………………93
ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………..114
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ…………………………..117
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы диссертационного исследования. На рубеже XX и XXI вв. в России произошли радикальные изменения в политической, экономической и духовной сферах. Проводимые в стране преобразования коснулись практически всех сторон жизни общества и государства. Вместе с тем в процессе их осуществления возникло много серьезных социальных проблем. Одними из основных, можно назвать значительный рост преступности и ее качественное изменение. К сожалению, несмотря на принимаемые меры, преступность продолжает оказывать мощное отрицательное влияние на все сферы жизнедеятельности государства и общества, серьезно тормозит социально-экономические и политические преобразования в стране. В настоящее время крайне необходим комплекс целенаправленных, адекватных современным условиям подходов в борьбе с преступностью. В полной мере это относится и к уголовно-исполнительной системе, которая выполняет задачи в сфере борьбы с преступностью посредством достижения целей наказания.
Распоряжением Правительства Российской Федерации № 1772-р от 14 октября 2010 года утверждена Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года. В Концепции наряду с комплексом мер по совершенствованию системы исполнения наказаний определены мероприятия по повышению эффективности управления уголовно-исполнительной системой, использования инновационных разработок и научного потенциала.
В настоящее время уже можно говорить о положительных результатах процесса преобразования уголовно-исполнительной системы: снизилась численность лиц, отбывающих наказания в местах лишения свободы, сняты излишние ограничения в порядке исполнения наказаний, решена проблема коммунально-бытового и медицинского обеспечения осужденных и т.д. Однако данные факты не означают, что реформа полностью реализована и в ней нет существенных проблем. Дальнейшее совершенствование уголовно-исполнительной системы требует также обращения к истории реформирования системы исполнения наказаний в России с целью адаптации положительного опыта, накопленного в предшествовавшие периоды.
Изучение дореволюционной пенитенциарной системы, воссоздание целостной картины ее исторической эволюции могут быть полезны для совершенствования отечественного уголовно-исполнительного законодательства. Комплексное исследование организационных и правовых начал управления пенитенциарной системой в дореволюционной России позволяет проанализировать организационные и правовые аспекты эволюции системы управления тюремными учреждениями, выявить особенности процесса преобразования системы исполнения наказаний, констатировать положительный и отрицательный опыт.
Исходя из этого проблема изучения организационно-правового обеспечения управления системы исполнения наказаний в Российской империи является актуальной в научно-теоретическом и прикладном аспектах.
Степень научной разработанности проблемы. Процесс становления и развития системы управления пенитенциарной системой Российской империи, а особенно в рамках проводимой во второй половине XIX в. реформы системы исполнения наказаний давно вызвал интерес ученых и юристов-практиков. Появилось большое количество работ, в которых анализировались дореволюционное законодательство, регламентирующее организацию и порядок функционирования системы исполнения наказаний и ее управленческих структур, зарубежный опыт реформирования пенитенциарной системы, проекты преобразований в сфере исполнения уголовных наказаний в виде лишения свободы, разработанные различными комиссиями. В числе наиболее значимых исследований этого периода можно выделить работы М.Н. Галкин-Враского, СВ. Максимова, В.Н. Никитина, СВ. Познышева, Н.Д. Сергеевского, Н.С Таганцева, И.Я. Фойницкого.
В советский период реформа системы исполнения наказаний второй половины XIX — начала XX в. изучалась в контексте рассмотрения «великих реформ» 1860-х гг. в трудах М.Г. Деткова, СИ. Кузьмина, Р.С Мулукаева, Е.А. Скрипилева, М.Н. Тихомирова. Среди работ авторов этого периода особое место занимает пятитомный труд историка царской тюрьмы М.Н. Гер-нета.
В настоящее время в связи с продолжающимся реформированием уголовно-исполнительной системы в Российской Федерации исторический опыт в данной области остается объектом пристального внимания ученых, о чем свидетельствуют публикации С.М. Зубарева, А.И. Зубкова, Ю.И. Калинина, В.Д. Сысоева и др.
Отдельные аспекты организации деятельности пенитенциарной системы, нашли отражение в работах Л.С. Аладьиной, С.Л. Гайдука, Н.И. Петренко, А.П. Печникова, Ю.Ф. Соцкого.
Объектом диссертационного исследования являются общественные отношения, возникавшие в процессе становления и развития системы управления пенитенциарной системой Российской империи.
Предметом диссертационного исследования является организационно-правовое обеспечение системы управления пенитенциарными учреждениями Российской империи.
Цель диссертационного исследования заключается в выявлении особенностей эволюции и организационно-правового обеспечения управления системой исполнения наказаний в России в ХYI-начале ХХ вв..
Реализация данной цели предопределила решение следующих задач:
- Изучение организации и функционирования системы исполнения
наказаний Российской империи; - Выявление причин и условий реформирования системы управления пенитенциарными учреждениями Российской империи.;
- Определение этапов реформирования системы исполнения наказаний и выделение особенностей каждого из них;
- Исследование сущности правового обеспечения реформы системы
исполнения наказаний царской России; - Анализ организационных изменений в системе исполнения наказаний в период реформ.
Хронологические рамки работы охватывают период с принятия Судебника 1550 г. по 1917 г. Особое внимание уделено второй половине ХIХ века, периоду широкомасштабных реформ, в том числе и в пенитенциарной сфере. Исследование начинается с момента включения в арсенал уголовной репрессии Российского государства тюремного заключения как отдельного вида наказания. Завершается исследование 1917 г., когда прежняя система органов государственной власти и управления в целом и система исполнения наказаний как ее составная часть были упразднены.
Методологической основой исследования является всеобщий диалектический метод познания, позволяющий рассматривать явления в их развитии и взаимосвязи. В целях получения достоверных и научно обоснованных результатов автором применены исторический, сравнительно-правовой, статистический методы, а также общенаучные приемы познания (анализ, синтез, индукция, дедукция).
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что сформулированные в нем положения и выводы дополняют и расширяют сферу научного знания в области историко-правовых дисциплин.
В результате проведенного исследования автор получил новые данные и обобщил ранее известные историко-юридические материалы, которые могут быть использованы в дальнейшей разработке проблем, связанных с историей реформирования пенитенциарной системы.
Материалы магистерской диссертации могут быть использованы в учебном процессе при чтении лекций по истории отечественного государства и права, подготовке учебно-методических пособий, научных работ, а также при разработке специальных курсов.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что проведенное исследование эволюции организационно-правовых аспектов управления пенитенциарной системой Российской империи способствует более глубокому осознанию истории становления института тюремного заключения в государстве.
Структура диссертации определена целями и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, включающих пять параграфов, заключения, списка использованной литературы.
1 Становление и развитие лишения свободы как особого вида уголовного наказания
1.1 Генезис основ правовой регламентации исполнения наказания в виде тюремного заключения
Впервые в российском праве тюремное заключение, как элемент уголовной репрессии, вводится Судебником 1550 года. Тюремное заключение в качестве санкции содержала двадцать одна статья Судебника. Срок тюремного наказания еще не определяется: «вкинути в тюрьму», «доколе порука будет», «до царева государева указу», «вкинуть в тюрьму до смерти» и т.д.1.
Судебник уже связывал лишение свободы не с ликвидацией политической оппозиции и лиц неугодных царю, а в первую очередь с противодействием уголовной преступности, которая к тому времени достигает невиданных доселе масштабов.
В целом же наказание в виде лишения свободы в Судебнике урегулировано крайне поверхностно и схематично, что, впрочем, и не удивительно, учитывая, что это был первый в истории отечественного права опыт законодательного закрепления тюремного заключения в качестве вида наказания. Какой-либо регламентации исполнения наказания в виде тюремного заключения Судебник еще не содержит.
Борьба с преступностью начинает осуществляться, используя возможности всего государственного аппарата. Основная нагрузка ложится на центральные органы государства, прежде всего приказы, и в определенной мере на Боярскую Думу. Но не стоят в стороне от этой проблемы и органы местного самоуправления. Это низовое звено, все активнее вовлекается в борьбу с преступностью.
Таким образом, тюремное заключение как самостоятельный вид уголовного наказания возникает на определенном этапе развития российского общества и государства. Дальнейшее развитие тюремного заключения, как вида наказания происходит во время царствования Ивана IV.
К концу XVI века тюремная система государства фактически уже сложилась окончательно и включала в себя довольно многочисленные местные губные тюрьмы, государственные места заключения и все более активно используемые в этих целях отдельные монастыри. Все места заключения в большей или меньшей степени были подчинены центральной власти.
В ходе земско-губной реформы формируется система местных карательных учреждений, состоящих из наиболее многочисленных, ранее не существовавших подчиненных губным органам тюрем.
Правление Ивана Грозного порождает новые тенденции в развитии наказания в виде лишения свободы. Изменяется структура подчиненности мест лишения свободы. Отходит на второй план принцип срочности тюремного заключения, меняются и приоритеты тюремной политики. Исправительный, коррекционный элемент заключения постепенно сводится к минимуму. Тюрьма начинает снова решать задачи, прежде всего, изоляции преступника и выполнять функции предварительного заключения.
Общей государственной политики в применении тюремного заключения не прослеживается. Она подвержена влиянию различных факторов.
В XVII веке лишение свободы отбывалось, кроме тюрем, в специальных помещениях, носивших названия «приказная изба», «черная палата» и другие, при Разбойном, Земском, Стрелецком приказах, или в иных, приспособленных для этих целей, помещениях. Эти же органы и осуществляли руководство тюрьмами. Тюрьмы были двух видов: постоянные и временные. Постоянные тюрьмы имелись в Москве, крупных городах и при некоторых монастырях. Временные тюрьмы, составлявшие большую часть мест заключения, как правило, предназначались для содержания конкретных лиц и строились по мере надобности21. Кроме того, в 1697 году в Верхотурье была построена особая пересыльная тюрьма, для ссылаемых в Сибирь2.
В первой половине XVII века значительно возрастает законотворческая деятельность, усиливается стремление центра подвергнуть правовой регламентации как можно больше сторон и явлений общественной и государственной жизни. Логическим итогом этих процессов и явилось создание Соборного Уложения 1649 года.
Уложение содержало более сорока статей, санкции которых предусматривали тюремное заключение. Лишением свободы каралось нарушение благочиния в церкви и на государевом дворе, ряд проступков по службе, оскорбления и угрозы, сопротивление власти, нарушение порядка управления, подлог, татьба, разбой, неумышленное убийство, побои, причинение увечий и т.д..
Кроме этого, тюремное наказание предусматривалось еще целым рядом иных нормативных актов, как правило, имевших конкретно-определенную, адресную направленность. Это разного рода указы, наказы, грамоты, памяти и т.д. Они предусматривали лишение свободы за ловлю бобров и выдр капканами, искажения в написании титула царя, местнические споры, уклонения от ямской повинности и растрату ямских денег, работу в воскресные дни, нарушение правил о торговле с ясачными народами Сибири, уклонение от уплаты пошлин при продаже лошадей и т.д.
Тюремное заключение разделялось на: срочное, бессрочное и пожизненное. Срочное заключение по Соборному Уложению колебалось в пределах от трех дней до четырех лет.
Другие нормативные акты содержали наказания на один и два дня, а также неопределенные санкции, типа: «отсылать на небольшое время в тюрьму»2. Довольно четкая фиксация сроков заключения свидетельствует о восприятии тюремного наказания как меры исправительной, воздействие которой в течение определенного законом срока должно достичь целей наказания. Определение сроков наказания, наметившееся еще в Судебнике 1550 года, нашло свое окончательное закрепление в Соборном Уложении, которое в подавляющем большинстве случаев назначения тюремного наказания тяготеет к конкретно-определенным срокам заключения. Причем продолжительность срока четко увязывается с уголовно-правовой и криминологической характеристикой преступника3.
В законодательстве уже формируется цель наказания вообще и тюремного в частности, акцентируя внимание на карательно-устрашающий и общепревентивной составляющей уголовной репрессии. Статья 123 Новоуказных статьей 1669 года гласила: «а в тюрьмах тюремных сидельцев, и татей и разбойников и убойцев и ведунов и всяких воровских людей больше месяца не держать, и после месяца велеть тех воров вершить в тех местностях, где они воровали, или где они жили, чтоб на них смотря, иным не повадно было так воровать».
Совершенно иное отношение прослеживается к профессиональным преступникам - «лихим людям». Государство лишало виновного имущества, наказывало телесно и помещало в тюрьму с последующей ссылкой в «украинные города». Причем после содержания в тюрьме они должны были работать - «послати в кандалах работать на всякие изделья, где государь укажет»2. Таким образом, Уложение впервые в отечественном законодательстве вводит использование заключенных в качестве рабочей силы.
Характерной чертой нормативных источников о лишении свободы того времени, особенно это касалось предварительного заключения, была минимизация срока предварительного заключения под стражей. Статья 128 Новоуказных статей 1669 года прямо предписывала: «а которые тюремные сидельцы сидят в каких расправных делах, а не в татьбах и не в разбоях и не в смертных убийствах… и им указ чинить по разсмотрению тотчас, чтоб в тюрьмах напрасно не сидели»2. Это требование повторялось в целом ряде более поздних указов.
Особым видом тюремного заключения было содержание в тюрьме приговоренных к смертной казни беременных женщин до родов. Указом от 19 мая 1637 года устанавливалось «которые на Москве и в городах девки и мужни жены, и вдовы, а по Судебнику по которой вине и по Уложению дойдут до смертной казни, а будут беременны, и тех покамести родят и минет шесть недель, и ее исповедав и причастя, казнить смертию…». Ребенка предписывалось передать родственникам, при их отсутствии наемной женщине «которая б ево вскормила». Таким образом, заботу о ребенке брало на себя государство, так как «роженное от нее не виновато»3.
Все места заключения того времени Н.Д. Сергеевский делил на земляные, каменные и обыкновенные тюрьмы.
Земляные, с наиболее суровым и строгим режимом, предназначались для содержания политических и религиозных преступников. Это была, как правило, обыкновенная яма с опущенным в нее бревенчатым срубом с перекрытием и наружным срубом. Обычно в одном месте содержалось несколько таких тюрем и помещения для стражи которые обносились общей оградой.
Каменные тюрьмы в источниках того времени упоминаются весьма редко и сведений об их устройстве до нас не дошло. Мы можем лишь предполагать, что специальных каменных тюремных помещений вообще не строили, а в качестве таковых использовались монастырские кельи, подвалы и другие помещения. По всей вероятности заточение в каменную тюрьму применялось крайне редко и в исключительных случаях.
Особую категорию составляли временные тюрьмы, служившие для заключения отдельных лиц в местах ссылки. Они оборудовались или же в домах частных лиц или строились специально.
Основной системой тюремного содержания было общее заключение. Одиночное заключение в земляных и каменных тюрьмах применялось довольно редко и лишь в отношении политических противников из числа знатных особ и «церковных раскольщиков и мятежников». Причем это было скорее не одиночное, а отдельное заключение, так как часто эти категории заключенных содержались в особых тюрьмах по несколько человек в келье или яме.
Тюремная практика того времени шла по пути совместного содержания осужденных и подследственных, представителей высших и низших сословий. Иногда даже содержались вместе с заключенными и «вязни», т.е. военнопленные2.
Но при этом необходимо отметить, что все же дифференциация тюремных сидельцев проводилась по ряду других оснований. Так, с XVII века начинают отдельно содержаться мужчины и женщины. Наряду с женской избой Московского большого тюремного двора, женские избы и тюрьмы появляются в других городах. Предпринимаются попытки разделения арестантов по роду преступлений. Тюрьмы начинают делиться на две категории: тюрьмы опальные и тюрьмы губные или, как они еще назывались, разбойные или татьные3.
В губных тюрьмах, исходя из смысла ст. 128 Новоуказных статей 1669 года, содержались обвиненные в татьбе, разбое, убийстве, поджоге и колдовстве, а в опальных тюрьмах за иные преступления, преследование по которым осуществлялось по жалобе потерпевшего («по исцовым искам»). И как уже отмечалось, в специальных тюрьмах содержались наказанные по политическим и религиозным мотивам.
Логичным будет предположение, что данная дифференциация не везде и не всегда выдерживалась, но то, что это было уже общим правилом - бесспорно. Косвенно это подтверждают ряд документов той поры, в которых осуждается или критикуется нарушение данного правила.
Далее, следуя из названий отдельных изб Московского тюремного двора, на что обратил внимание Сергеевский Н.Д., можно предположить, что тюремные сидельцы распределялись в отдельных случаях и по национальному признаку (Татарка), по месте наказания (Сибирка), т.е. арестанты подлежали последующей ссылке в Сибирь, и по социальному положению (Холопья). В последней содержались лица из зависимых сословий, виновные в совершении побегов от своих господ или в других преступлениях против своих владельцев.
Также, в начале XVII века в Москве существовала, так называемая, бражная тюрьма для содержания лиц, задержанных в пьяном виде. Повторное задержание в нетрезвом виде влекло за собой увеличение срока содержания под стражей и наказание кнутом. А третье задержание наказывалось пожизненным лишением свободы1.
Внутренний порядок и режим в тюрьмах законодательно практически не был урегулирован, за исключением отделных запретов относительно спиртных напитков и колюще-режущих орудий. Основной задачей администрации мест заключения явилось осуществление мер по недопущению и пресечению побегов из-под стражи. Отчасти эта задача решалась посредством наложения на арестантов цепей, оков, колодок и других отягощений. В основном данная мера применялась при выводе арестантов за пределы учреждения на работу или для сбора милостыни, и как фактор, ужесточающий меру наказания.
До середины XVII века государство фактически не несло никаких обязанностей по содержанию арестантов. Пищу и одежду заключенные или приобретали за свой счет или же получали в виде пожертвований и милостыни. Катошихин писал: « а которых людей на Москве и в городах, воров, разбойников и татей, и в иных злых делах, приводят и сажает их в тюрьму: и тех людей у кого есть отцы и матери, или иные сродичи и жена и дети, кормят их сами своим. А у которых нет сродичей и кормиться нечем, и из тех воров, которые в малых винах сидят, на всякий день из тюрем выпускают по два человека скованных, с сторожами, собирать по людям, по торгам и по дворам милостыню, деньгами и хлебом; а что они которого дня соберут, мало или много, и то меж себя делят с товарищи все вместе и тем себя кормят»1.
Одним из первых нормативных актов, посвященных регламентации снабжения заключенных пищей стал указ от 21 мая 1630 года «О содержании в тюрьме спорных холопов до решения дела». Как явствует из текста указа 26 апреля 1630 года к царю Михаилу Федоровичу и Святейшему патриарху Филарету обратились с челобитной «спорные боярские люди, которые посажены ис холопья приказу и из ыных приказов в тюрьму в спорном холопстве, а сидят в тюрьме года по два, и по три, и по четыре, и по пяти, и болши, и будучи в тюрьме, помирают голодною смертию, а исцы де их и ответчики в тюрьме не кормят и не поят…».
В ответ на обращение спорных холопов государь указал «тех спорных людей в тюрьме кормить и поить исцом и ответчиком до тех мест, покаместа кому из них по судным делам указ будет, а на корм имать им указали государи деньгами с исца и с ответчика в приказ, ис которово приказу хто посажен, по две денги на день человеку»2.
В 1662 году арестанты Шуйской тюрьмы подали челобитную царю с жалобой на притеснения тюремной администрации. В ней они сетовали на то, что администрация не создает условий для занятий ремеслом в результате чего они не могут себя прокормить: «у которых наших сирот есть ремеслишко, чем сыты быть, и они для товару сами не ходят и нас бедных не выпускают. Затем не выпускают, что дать нечего»3.
В ответ на жалобу шуйских колодников указом от 25 октября 1662 года «Великий Государь во всех городах тюремных сидельцов помиловал, велел им давать своего Великого Государя жалованье, Декабря 1-го числа 171 году (1662- Р.А.), на день по два алтина на человеку»1. До этого деньги на пропитание выдавались только арестантам Московского тюремного двора. Однако положения данного указа не распространялись на содержащихся в тюрьмах беглых крестьян. Указ от 13 ноября 1676 года определил, что им «Государева жалованья, кормовых денег не давать, а кормить тем, чьи те беглые люди и крестьяне будут»2. Так как своевременно взыскать с владельцев крестьян средства на их содержание не всегда представлялось возможным Наказ сыщикам беглых крестьян и холопов от 2 марта 1683 года разрешал обеспечение их продовольствием за счет казны с последующим взысканием сумм с помещиков и вотчинников. Так как выделяемых на питание средств не всегда хватало, сбор подаяний и милостыни сохранялся, и имел место даже в XVIII веке.
Не всегда содержание арестантов финансировалось из государственной казны, очень часто это бремя перелагалось на бюджеты отдельных местностей или учреждений. Часто содержание заключенных монастырских тюрем осуществлялось за счет крестьян монастырских вотчин, или самих монастырей. В отдельных местностях заключенным разрешалось заниматься огородничеством на территории тюрьмы, что позволяло как-то разнообразить их рацион, особенно при угрозе заболевания цингой.
Под воздействием церкви берет на себя государство и расходы, связанные с погребением умерших в тюрьме неимущих и безродных арестантов. Указом от 4 июня 1663 года «Великий государь указал которые на Москве в больших тюрьмах тюремные сидельцы помирают и их для погребения, у которых сродники есть, отдавать с тюремного двора сородичам тотчас … А у которых сородичей нет, и погрести кого будет нечем, и о том извещать в Разбойный приказ тотчас же, и тем дадут на погребение из Разбойного приказу…»1.
Недостаточное участие государственных органов в процессе регулирования исполнения наказания в виде лишения свободы, а также пока довольно схематичное, поверхностное отражение этой проблемы в нормативных актах того времени предопределили появление в среде арестантов тюремных общин. Община во главе с выборным старостой регулировала внутренний порядок и быт тюрьмы. Она делила подаяния между сидельцами, взимала с вновь прибывших особую подать - «влазную деньгу», защищала от притеснений администрации, приносила жалобы на различные нарушения и злоупотребления. В последующем, указом от 13 ноября 1680 года взимание «влазной деньги» было запрещено.
Основной задачей тюремной общины было поддержание спокойствия и порядка среди арестантов. С этой задачей тюремная община справлялась весьма успешно, своими силами и властью не допуская драк, буйств, преступлений и иных эксцессов в среде арестантов. При этом единственным условием, выдвигавшимся общиной к властям, было невмешательство во внутреннюю жизнь арестантов и деятельность самой общины.
В то время тюрьмы находились в подчинении учреждений и лиц, выполнявших полицейские функции. В Москве это Земский и Разбойный приказы, а в других городах - губные старосты или при их отсутствии - воеводы. Постройка тюрем, содержание заключенных и организация их охраны также возлагалась на губных старост. Непосредственный надзор за арестантами осуществляли тюремные сторожа и целовальники.
Эти категории тюремных служащих избирались на местах сошными людьми, а в Москве - «черными сотнями». Выбирать целовальников, сторожей и подьячих разрешалось только с поместий и вотчин, насчитывающих не менее 20 крестьянских дворов. В Москве из вольных людей еще избирались палачи, которые содержались за счет Разбойного приказа1. Причем выборщики были в ответе за всех этих должностных лиц и отвечали по искам, предъявляемым к ним в результате недобросовестного или халатного исполнения своих обязанностей последними.
Первоначально в Москве функции охраны тюрем выполняли приставы, выбираемые из числа так называемых «тиуновых людей», которые всячески притесняли осужденных, требовали взятки, отбирали имущество. На что указывает ст. 13 Приговора «О разбойных делах» от 18 февраля 1555 года «Сидят в тюрьмах здесь на Москве многие люди в татьбах и в разбоях…и на тиуновых людей, которые у тюрем в приставах, тюремщики бьют челом, что тиуновы люди на них поминки емлют, а с иных платья снимают…». Поскольку применяемые к приставам наказания вплоть до битья кнутом не помогали, приговор предписал провести своего рода тюремную реформу – изменить принцип формирования тюремной охраны. Для этой цели выбирали из числа земского местного населения шестнадцать «добрых людей», которые поочередно, по месяцам должны были выполнять обязанности тюремных надзирателей с последующими их перевыборами ежегодно. Приговор гласил, что «тиуновым людям впредь у тюрем в приставах не быти. А велети выбирать з земли людей добрых, которые люди к тому делу притожи 16 человек, да росписати их по месяцам на год. А как те люди у тюрем год поживут, ино их отменити, а выбирати иных людей 16 человек да рописати и по тому же по месяцам на год»2.
При заступлении на должность тюремные служащие приносили присягу - крестное целование. Служебные функции они осуществляли за вознаграждение, получаемое от избравших их людей. Злоупотребление своим должностным положением, выражавшееся в незаконном освобождении из тюрьмы арестантов, либо использовании их труда в своем хозяйстве или передачу их с этой целью другому лицу, влекло применение к воеводам, приказным людям и губным старостам имущественных взысканий и наказания кнутом.
Побег разбойника из тюрьмы, если к нему предьявлялись имущественные претензии истцом, автоматически перекладывал имущественную ответственность по этому иску на целовальников и сторожей. Так, статья 104 главы XXI Соборного Уложения определяла: «А будет в городах кто воеводы и приказные люди или губные старосты воров ис тюрем выпустем без государева указу... и сыщется про то допряма: и тем воеводам и приказным людям и губным старостам за то чинити жестокое наказание, быти их кнутом нещадно, да на них же за тех воров правити выти»1. Умышленное оставление службы сторожем наказывалось телесно с последующим заключением в тюрьму.
Обязанности губного старосты по тюремному управлению определялось в ст.101 главы XXI Соборного Уложения: «в городах тюрьмы ведают губные старосты и губным старостам доведется тюрьмы и тюремных сидельцев осматривати почасту, чтобы тюрьмы были крепки, и у тюремных бы сидельцев в тюрьмах ничего бы не было, чем им из тюрьмы вырезаться». Статья определяла и ответственность губных старост за недобросовестное исполнение своих обязанностей: «в городах и с тюрем воры уходят губных старост небрежением и недосмотром и за то на губных старостах исцом выти перед губными целовальники вдвое привити»2. Данная норма явилась первым нормативным закреплением тюремных правил, которые впоследствии развились в институт режима отбывания и исполнения наказания в виде лишения свободы.
Помимо Соборного Уложения отдельные вопросы уголовно-исполнительного характера регламентировались рядом других правовых документов. Так, в Памяти губному старосте 1663 года, помимо прочих на губного старосту возлагались обязанности по ремонту тюремных зданий и строительство новых тюрем.
А согласно Актам о выборах в тюремные сторожа и подручным записям 1671 года сторож был обязан: «тюремных сидельцев из тюрьмы никоими мерами не выпущать, и в мир ходя их не отпустить, и за город их не выводить, и воровать им не давать, и в тюрьме им зернью и карты играть и топоров, и ножей, и шил, и костей, и веревок держати не дать же, и к тюрьме никого ни с каким воровством не припущать, и на кабак тюремных сидельцев не водить и пить не давать.» Кроме того, они сами «будучи в сторожах, воровством никаким не воровать, зернью и карты не играть, и корчмы не держать... и самому пьяно не напиватца»1.
Целовальник также должен был «ни кого из тюрем посидельцов не выпущать, жить у тюрьмы безотступно» или как говорилось в Подручной грамоте 1688 года: «из тюрем тюремных сидельцев, татей и разбойников и всяких воровских людей не пускать и пил, и резцов тюремным сидельцам не подносить и от того у них посулов и поминков не имать»2.
Нормативные источники того времени устанавливали также ответственность должностных лиц за злоупотребление своим служебным положением. Статья 87 Новоуказанных статей о татебных, разбойных и убийственных делах 1669 года определяла «А буде в городе кто воеводы и приказные люди и сыщики, или губные старосты таких воров поневоле, из тюрем их к себе возмуть, или кому в холопство, или в крестьянство отдадут, а сыщется по то допряма: и тем воеводам и приказным людям и сыщикам и губным старостам за то чинить жестокое наказание, быть кнутом нещадно, да на них же на тех воров истцом править выти». Аналогичное наказание предусматривалось данной категории должностных лиц за общение в холопство себе либо «по свойству или по дружбе» другим оправданных тюремных сидельцев или тех, чья вина на была доказана1.
Существенную разницу в обязанностях и правовом положении тюремных сторожей и целовальников определить сложно. Однако можно предположить, что по своему положению целовальник все таки стоял выше, ибо сошные люди его выбрали, а сторожа нанимали, хотя как свидетельствуют исторические документы, такой порядок не являлся повсеместно установившимся правилом. Так, например, согласно указу от 6 марта 1666 года «к московским большим тюрьмам вместо целовальников, нанимать сторожей, по 8 человек на год, добрых людей, с крепкими поруками во всея годы, целовальникам и сторожам по выборам впредь не быть»2.
В качестве охраны тюрем использовались и стрельцы. Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах от 22 января 1669 года упоминают об этом: «да у тюрем же быть для сторожи стрельцам, а сторожам быть по два человека с порукой по найму», и «посадить в тюрьму и для бережения давать стрельцов»3.
В отличие от местных, строительство тюрем в столице велось за счет государства. Статья 94 XXI главы Уложения устанавливала: «А тюрьмы на Москве строить из Разбойного приказу государевою казною»4. В последующем тюремное строительство начинает финансироваться исключительно государством. Указ от 26 февраля 1702 года гласил «Великий Государь указал: на Коломне и в Дмитрове и во всех городах тюрьмы починивать и вновь строить тех городов Земским Бурмистрам из своей государевой казны из сборных денег, которые у них Бурмистров в сборе бывають, прямого ценою без передачи».
Время от времени тюрьмы подвергались ревизии из центра. Согласно Указу 1687 года подьячие московских приказов посылались для осмотра тюрем «из которых городов воеводы писали, что у них тюрьмы худы», чтобы удостовериться «впрямь ли тюрьмы худы, и мочно ли их починивать», или «вовсе худы и починить их невозможно». В их обязанность также входило составление сметы расходов на ремонт старых и постройку новых тюрем «что на те тюремные каковы лесу и иных всяких припасов порознь необходимо, и почему за какие припасы и плотникам от дела доведется дать прямою ценою»1.
В это время закладываются основы учета арестантов. Практически все наказы вновь назначенным воеводам помимо учета имущества и прочих категорий людей требовали письменного учета содержащихся колодников с передачей списков в центр. Так, например, наказ Астраханскому воеводе Мусину-Пушкину от 30 мая 1700 года предписывал: «в Астрахани переписывать тюремных сидельцев, кто имяни и какие люди и в каких делах, и сколь давно в тюрьме сидеть…и тем тюремным сидельцам сделав роспись прислать в Москву, за дьячьею приписью в приказ Казанского Дворца, с росписным списком вместе»3.
Об учете тюремных сидельцев и информировании властей об основных характеристиках контингента упоминают и Наказные статьи Нерчинскому воеводе от 5 января 1701 года «Воеводе с приезду своего пересмотреть в Нерчинске тюремных всяких сидельцев и переписав на роспись сделать тому статейный список подлинно, кто именно и в каком деле и сколь давно в тюрьме сидеть…, а пересмотря и переписав тюремных сидельцов на роспись и сделав статейный список, прислать к Москве в Сибирский приказ не замотиав»1.
Соборное Уложение уже довольно детально регламентировало вопросы финансирования содержания тюремного аппарата: «А в целовальниках и в сторожах у московских тюрем быть московских черных сотен и слобод тяглым людям ис подмоги, а на подмогу деньги тем целовалникам и сторожем имать с тех же сотен и с слобод по годам…»2.
Помимо содержания тюремной администрации в московских тюрьмах, центральная власть перекладывает на плечи податных сословий и строительство тюрем и содержание тюремного аппарата на местах: «А в городах тюрьмы строить и целовальников, и подьячих, и тюремных сторожей и палачей выбирать с посадов и уездов с сох, с дворцовых сел, и с черных волостей и со всяких сошных людей, и с патриарших, и с митрополичьих, и с архиепископлых, и с епископлых, и с монастырских, и со всяких поместных и с вотчинных земель. А быть тем целовальникам и сторожам с подмогою же, а подмогу тем целовальникам и сторожем и в губные избы на всякие рассходы забирать деньги с тех же посадских и сошных людей...»3. Но в тоже время, статья 97 главы XXI Уложения предписывала лишних денег не брать и убытков не чинить.
Четкая регламентация финансирования деятельности тюремных учреждений является отличительной чертой тогдашнего права. Закрепленный в Уложении порядок финансирования сложился в ходе губной реформы. Так, например, согласно губного наказа селам Троице-Сергиева монастыря 1586 года местные жители обязаны были «на разбойников и на татей тюрьмы поделывати и сторожей к тюрьмам выбирати». О всеобщем характере и строгой регламентации повинности на содержание тюрем указывает и приговор от 18 января 1555 года1. Постепенно ряд категорий населения тарханными грамотами была освобождена от повинности на содержание тюрем, что вызывало недовольство основной части населения, вынужденной принимать на себя дополнительные расходы.
Соборное Уложение закрепило окончательно сложившуюся тюремную систему, с четкой структурированностью и подчиненностью центру и обязанностью центральных органов на местах выполнять надзорные функции. Постепенно оформилась и система правового регулирования различных сторон исполнения наказания в виде лишения свободы. Происходят качественные изменения и в направленности уголовной репрессии, ее сущностных характеристиках.
В карательной политике, строившейся с учетом религиозных воззрений, начинают преобладать два подхода: краткосрочное наказание (иногда на несколько дней) непрофессиональных преступников, ориентированное на коррекцию их поведения и миропонимания и жесткие репрессивные меры в отношении «лихих людей», «татей» и «воров».
Для последней категории преступников тюремное заключение сочетается с телесными наказаниями. Здесь просматривается тенденция, наметившаяся еще в Судебнике 1550 года, когда тюремное заключение все еще остается как бы дополнением к телесным наказаниям. Вместе с тем, явно обозначается и новый подход, где при осуждении на более длительные сроки тюремное заключение выходит на первое место. Оно выступает уже как основное наказание, а телесные наказания являются дополнительными, лишь отягощая и ужесточая тюремное заключение.
Тюремное заключение уже однозначно воспринимается как наказание, а не мера предварительного заключения. Целый ряд норм Уложения, содержащих в качестве санкции тюремное заключение, указывают и на цели наказания: «чтоб на то смотря и иным не повадно было»1. Таким образом, Соборное Уложение уже преследует не только цели частной превенции, но и закрепляет в качестве цели наказания общую превенцию.
В целом можно констатировать, что Соборное Уложение расширило сферу применения тюремного заключения и заложило основы для его дальнейшего совершенствования. С этого времени термин «тюрьма» прочно вошел в лексикон российского общества.
Усиливающее противодействие властям, стихийные крестьянские бунты второй половины XVII века, постепенно обозначающийся переход к абсолютизму привели к увеличению контингента «тюремных сидельцев» и к возрастанию в структуре уголовной репрессии смертной казни.
В исполнении уголовных наказаний, как и во всей общественно-политической жизни страны, господствовала органически присущая абсолютизму жесткая правовая и административная регламентация.
Тюремные порядки в данное время, каких-то радикальных изменений не претерпели. Также как и ранее не было единого типа мест заключения и для их обозначения употребились различные термины: тюрьма, темница, съезжий двор, колодничья изба, острог, тюремный замок. Пожалуй, два последние были наиболее часто употребляемые. Появляется ряд документов, регламентировавших отдельные вопросы исполнения наказания. Так, некоторые указы предписывали в кратчайшие сроки рассматривать дела содержащихся в тюрьмах колодников. Сенатский указ от 4 июня 1724 года требовал: «в коллегии и в канцелярии, губернии и провинции ныне накрепко подтверждать указами, чтоб колодников, как содержатся в смертных убийствах и в разбоях и в татьбах, надлежить решения чинить без всякого продолжения дабы колодников не умножалось, и будучи в долговременном держании, надежды им к побегам не было»1.
20 сентября 1722 года Сенат указом предписал: «колодников, которые…до ведения дел содержатся в государевых делах, тех для прошения милостыни на связки не отпускать, и которые из оных за караулом сидя, прокормить себя не могут, таких мужина полу для казенных работ отсылать…и давать заработанных по 4 деньги на день человеку…, а баб и девок, которые в государственных делах, отсылать для работ на мануфактурные прядильные дворы, и тем давать заработанные деньги от тех мануфактур по четыре же деньги в день»2. В отношении лиц, содержащихся по делам частного обвинения, указ подтвердил обязанность истцов финансировать их питание. Также указ установил запрет на отпуск колодников на связках для прошения милостыни.
С изменением территориального деления империи и образованием губерний, управление тюрьмами на местах переходит к губернаторам, а целовальников и сторожей заменяют смотрители из полицейских чинов с командами надзирателей.
Основной уголовно-правовой кодекс петровской эпохи - Артикул Воинский 1715 года также содержит в качестве санкций тюремное заключение за ряд преступлений, однако его удельный вес по сравнению с телесными наказаниями и смертной казнью оставался незначительным. Именно им, да каторге отдавался приоритет в структуре уголовной репрессии. Тюрьма еще, в силу своих особенностей как вида наказания, находилась на втором плане. Она не соответствовала, предъявляемым ранним абсолютизмом, запросам на скорое, максимально эффективное и дешевое наказание. Экономические проблемы того времени посредством тюремного заключения решать было затруднительно, а порой и вообще невозможно.
Таким образом, в петровские времена вопросы уголовно-исполнительного характера одновременно регламентировались и Соборным Уложением, и Артикулом Воинским, и множеством указов по отдельным частным проблемам, которые не находили своего разрешения в двух предыдущих документах.
Прагматичный характер новой эпохи отразился и на содержании иных наказаний, связанных с лишением или ограничением свободы. Речь, прежде всего, идет о каторге и ссылке.
Попыткой получить дешевую рабочую силу явилось устройство, предусмотренных главой XX Регламента Главного Магистрата (16 января 1721 года), смирительных домов («цухтгаузов») для мужчин и прядильных домов для женщин, куда должны были направляться лица «не потребного и не воздержанного жития... которых никто в службу не примет... люди ленивые, здоровые, нищие и гуляки, которые, не хотят трудиться о своем пропитании, едят хлеб вотще, и прочие им подобные... таковых надлежит сажать в смирительные домы, кто на какое время по злым его поступкам будет достоин, и посылать их на работу, чем бы они могли пропитание свое заработать, чтоб никогда праздные не были»3.
Помимо объективно присущих абсолютизму черт, существенное влияние на деятельность всего государственного механизма той поры, а значит и на систему органов, исполняющих наказания, оказали личностные качества самого государства, его понимание и видение настоящего и будущего Государства Российского.
1.2. Тюремная система в период «просвещенного
абсолютизма»
Правление Екатерины II ознаменовалось многими серьезными изменениями в государстве, в том числе и в сфере исполнения наказания. По указу от 1766 года была создана Уложенная комиссия во главе с графом Н. И. Паниным. Важнейшим итогом ее работы стало издание «Учреждений для управления губерний Всероссийской империи» от 7 ноября 1775 года, основными источниками которого стали депутатские наказы и предложения членов комиссии.
Документом программного характера, сформулировавшим магистральные направления и принципиальные начала будущей реформы законодательства стал подготовленный императрицей и обнародованный 30 июля 1767 года «Наказ, данный комиссии о чинении проекта Нового Уложения». Опираясь на передовые для того времени западноевропейские подходы и воззрения на сущность и назначение наказания, роль и значимость правовых предписаний в жизнедеятельности общества, Екатерина определила основополагающие начала правовой системы и правовой политики. «Наказ» декларировал общее для всех граждан «вольности» и равные юридические обязанности перед государством. Осуждались пытки, провозглашалась веротерпимость, недопустимость насилия и жестокости над людьми. Отрицался подход к наказанию как возмездию, как талиону, и развивалась мысль о том, что главной целью наказания является ограждение людей от преступных посягательств и минимизация приносимого преступлениями общественного вреда.
В связи с переездом в Петербург с лета 1767 года деятельность комиссии замедлилась. В январе 1769 года в связи с началом русско-турецкой войны Екатерина распустила комиссию. Окончательно комиссия прекратила свое существование по указу от 4 декабря 1774 года1.
Таким образом, хоть новое уложение и не было создано, но зато появились несколько крупных законодательных актов, в частности, Устав благочиния или полицейский от 8 апреля 1782 года; Грамота на права и выгоды городам Российской империи от 21 апреля 1785 года, Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства от 21 апреля 1785 года, имевших отношение, в том числе и к регламентации исполнения наказания в виде лишения свободы.
Много внимания в этот период уделялось непосредственно пенитенциарной проблематике. 24 декабря 1769 года Сенат издает указ «О порядке содержания колодников в острогах и доставлении им пропитания». Причиной появления данного документа стала правовая неурегулированность процесса исполнения наказания в виде лишения свободы и порядка содержания под стражей подследственных.
Для обеспечения соблюдения установленного норматива предусматривалось разгрузить тюремные помещения экспедиции от лиц, ожидающих отправки в ссылку. Коломенскому воеводе Сенат предписал подготовить помещение для содержания 400 колодников и нахождения при них стражи. Создание такой транзитной этапной тюрьмы позволяло держать до начала весенней навигации лиц, подлежащих отправке в ссылку, вне мест заключения Розыскной экспедиции. Караульные функции в новом месте заключения возлагались через Военную коллегию на расквартированный в Коломне гарнизон.
Кроме этого императрицей был подготовлен проект тюремных преобразований в империи. Вероятно, его разработку инициировали результаты посещения российских тюрем европейскими исследователями - Коксом в 1778 и Говардом в 1781 годах1.
Проект «Положения о тюрьмах» состоял из нескольких разделов: «О строении тюрем разного наименования для заключенных разных групп», «О содержании заключенных», «О тюремной администрации» и насчитывал сто статей.
Для исполнения наказания в виде лишения свободы в отношении уголовных преступников в губернских городах предусматривалось создание тюрем, состоящих из трех отдельных частей: подстражная тюрьма, приговорная тюрьма и тюрьма для содержания осужденных. Аналогичные, но меньшего размера, места заключения планировалось создать и в уездах.
Подстражная тюрьма должна была выполнять функции следственного изолятора. Приговорная тюрьма предназначалась для приговоренных к срочному тюремному заключению и приговоренных к ссылке. Тюрьма для осужденных включала в себя отделения для приговоренных к смерти, для приговоренных к вечному заключению и проговоренных к каторге. Везде предлагалось дифференцированное содержание заключенных по полу, по правовому статусу, виду наказания и т.д., причем с оборудованием для каждой категории даже специальных тюремных зданий.
Проект предписывал выбирать место для тюрьмы близ проточной воды и на «вольном воздухе». Довольно подробно в нем расписывались размеры помещений, печей, лежанок, окон. Основу внутреннего оборудования камер составляли неподвижные каменные столы и скамьи. Особое внимание уделялось оборудованию тюремных больниц с койками, тремя сменами белья, с больничными халатами, колпаками и колокольчиками для вызова врачебного персонала.
Режимные требования исключали нахождение у заключенных колюще-режущих предметов, у приговоренных к вечной каторге бумаги и письменных принадлежностей, у приговоренных к каторжным работам контактов с другими категориями арестантов. Проект не содержал упоминаний о применении телесных наказаний. При осложнении оперативной обстановки, и возникновении угрозы массовых беспорядков предусматривалось: «Внутри тюрьмы иметь набатный колокол для призывания на помощь в случае общего умысла и приготовления тюремных к побегу, или общего непослушания, ропота, скопа, заговора и возмущений»1.
Статья 79 требовала, чтобы арестантам «в горницы пища в определенное время приносима была, чтобы в студенное время, тюремные не претерпевали от стужи или в жару от духоты, чтобы по времени и состоянию пристойную одежду имели»2. Неимущие арестанты обеспечивались вещевым и пищевым довольствием администрацией с последующей отработкой их стоимости. Предусматривались различные нормы положенности снабжения арестантов пищей в зависимости от принадлежности к тому или иному сословию.
Для общего надзора за местами заключения в губернии вводилась специальная должность тюремного надзирателя с довольно широким кругом полномочий и обязанностей. Непосредственное управление каждым местом заключения возлагалось на так называемого «тюремщика». Последний обязан был еженедельно информировать тюремного надзирателя о положении дел в веренном ему учреждении.
Все сотрудники тюремной администрации при поступлении на службу должны были принимать торжественную присягу в том, что с арестантами будут обращаться по закону, гуманно, но в то же время не допускать каких-либо отступлений от установленных правил или злоупотреблений. Нарушение данной клятвы влекло за собой увольнение от должности. Содержались и другие гарантии соблюдения прав заключенных.
Прием арестантов в тюрьму должен был производиться лишь при наличии письменного постановления городничего или исправника. Администрация учреждения вела специальный учет таких предписаний о заключении под стражу. Ей вменялось в обязанность в срок не позднее трех суток информировать арестанта о причинах его задержания.
Проект также содержал примерные штаты уголовной тюрьмы и тюремной больницы в губернском городе. Места заключения в губернии возглавлялись «надзирателем тюрьмы». Во главе каждой губернской тюрьмы стоял «тюремщик». Непосредственными помощниками начальника должны были стать три «отделенных тюремщика», курирующих подстражную и приговорную тюрьмы и тюрьму для осужденных. В их подчинении находились по одному старшему сторожу и по два сменных младших сторожа.
Для ведения делопроизводства и финансового хозяйства предусматривались должности «кописта» и «книгодержателя». Хозяйственные обязанности возлагались на кашевара, двух его помощников, портомоя, четырех работниц и двух дровосеков.
Больницу возглавлял доктор, в подчинении которого находились смотритель, лекарь, подлекарь, лекарские ученики, сторожа, «сидельники» и «сидельницы» и другие категории работников.
Однако при несомненных достоинствах и прогрессивности намеченных преобразований воплотить их практически в жизнь не удалось. Причин этому несколько. Прежде всего, оторванность проекта от тогдашних тюремных реалий. Проект мало учитывал фактическое состояние мест заключения того времени, да и финансовые возможности страны. Сооружение необходимого количества отвечающих требованиям проекта мест заключения было не под силу бюджету государства.
Даже, не будучи реализованным, проект этой реформы имел большое значение для всей уголовно-исполнительной политики. Достаточно сказать, что почти столетие спустя, когда опять остро встал вопрос о реформировании тюремной системы, к проекту обратились вновь. Появление проекта «Положения о тюрьмах» - это знаковое явление, ибо он является логичным продолжением предыдущей пенитенциарной политики государыни.
В это время принимается ряд императорских и сенатских указов по пенитенциарной проблематике. 10 января 1763 года предпринимается попытка упорядочить деятельность сенатской экспедиции о колодниках. Согласно ее собственному же указу предписывалось «…в экспедиции о колодниках иметь всегда: 1. Записку получаемым из всех мест ежемесячным ведомостям. 2. Настольный реестр нерешенным делам… 3. Настольный же реестр Коллегиям, Канцеляриям, Приказам и Контором и Губерниям, Провинциям и городам и прочим местам, из которого бы можно было видеть, по которым местам посланы будуть о скорейшем решении о колодниках о ком именно дела…4. Входящую и выходящую книги…5. Краткую настольную записку о содержащихся во всем государстве колодниках, с показанием одного только числа людей, о прибытии и убытии оных. 6. Список о приказных служителях с показанием вступления их, и из каких чинов в службе и в настоящих чинах. 7. …Экспедиции секретарю…приказным служителям… дела …разделить поровну, и за…всем иметь ему по его должности смотрение…ибо в противном сему случае ответствовать должен он сам к исполнению...сию резолюцию объявить с подписками»1.
Этот документ стал своего рода инструкцией по организации работы и ведению делопроизводства в Экспедиции. Потребность в нем объяснялась тем, что не в указе о создании Экспедиции о колодниках, не в последующих нормативных актах организационные моменты деятельности Экспедиции четко не были прописаны либо крайне схематично обозначались.
Структурно Экспедиция состояла из 11 человек: асессора, прото-колиста, регистратора, двух канцеляристов, четырех копистов и секретаря. Возглавлял ее действительный статский советник Аксаков. Жалованье асессора и канцелярских служащих приравнивалось к служащим коллегий, а у Аксакова составляло половину оклада армейского генерал-майора.
Вскоре издается несколько указов Экспедиции о колодниках инструктивного характера и направленных, прежде всего на упорядочение делопроизводства и получение статистических данных с мест. Так, спустя 10 дней принимается указ «О присылке в оную Экспедицию надлежащих ведомостей, по силе прежде состоявшихся по сему предмету указов». Он определил, что все функции по учету колодников и вся отчетность, которая ранее направлялась в Сенат и другие места по изданным ранее указам должна представляться только в Экспедицию2. А Указ Сената от 12 февраля 1763 года устанавливал периодичность представляемых в экспедицию сведений: «…в обретающихся в Москве присутственных мест подавать еженедельныя, а из губерний и провинций и городов присылать месячные…ведомости…Экспедиции…из оных ведомостей, сочиняя краткие ведомости, каждую неделю докладывать Сенату…»1.
Предпринимаются шаги, направленные на сокращение сроков содержания под стражей до суда. Императрица и Сенат под страхом наказания предписывают судебным органам, канцеляриям и конторам в минимальные сроки решать вопрос о наказании подсудимых и подследственных. 6 апреля 1763 года по этому вопросу был издан императорский указ «О строгом наблюдении Сенату за теми местами, в коих дела о колодниках долговременно производятся»2.
Происходят изменения и в законодательном регулировании вопросов снабжения заключенных одеждою, обувью, пищею и т.д. Особенностью регулирования этой стороны пенитенциарной действительности было то, что нормативный документ принимался в отношении как-то отдельной категории арестантов, а его действие автоматически распространялось на все категории лиц, содержащихся под стражей. Закон не конкретизировал статус заключенного, употребляя обобщенный термин «колодник».
12 июля 1785 года последовал сенатский указ о снабжении одеждою и обувью, отправляемых на поселение и в каторжную работу. Согласно ему, лица, не имевшие одежды и обуви получали: «что необходимо нужно, то есть, в летнее время кафтан, рубашку и обувь, а в осенние и зимние месяцы и по шубе бараньей, чтоб они до…мест…перепровождены были без изнурения»1.
При этапировании заключенных большими партиями из сборных пунктов (Тверь, Калуга и др. города) не имеющие собственной одежды и обуви должны были снабжаться одеждою. Финансирование этих расходов осуществлялось «из ассигнованных по Наместничествам на содержание и отправление колодников… денежной казны сумм». Указ обязывал судебные органы и наместнические правления в сопроводительных документах на колодников сообщать все необходимые данные о снабжении их одеждою и обувью. В случае смерти осужденного или лиц стражи их обмундирование «доставлять до места для снабжения других неимущих одежды колодников»2.
По рапорту генерал-аншефа графа Я. А. Брюса, главноуправляющего в Москве и во всей Московской губернии Сенат 24 марта 1785 года издал указ «О назначении суммы на содержание в Московской губернии колодников и на отправление оных». Просьба Брюсса о выделении для осужденных «на покупку платья, обуви и прокормления в пути, так и для пользования случающихся в тюрьмах больных на медикаменты и прочия к тому надобности, и для топления печей на дрова и на свечи по освещению казарм ассигновать в год сумму до 1000 рублей…» Сенат удовлетворил3.
В это время были приняты также несколько указов, касаемых финансирования лечения арестантов в «больных казармах» острогов.
Было издано еще ряд указов, улучшающих условия содержания заключенных, в том числе по вопросам питания, отправления религиозных обрядов и т.д.
В контексте общей гуманизации исполнения наказания весьма симптоматичным видится и повышенное внимание к весьма специфичной категории преступников – психически нездоровым людям. Они направлялись либо в монастыри, либо в специальные учреждения. Указ Сената от 1 ноября 1762 года устанавливал, что «до устроения особенного дома» психически больных арестантов содержать «в имеющихся покоях при Новгородском Зеленецком монастыре и Московском Андреевском» и «для приема их, так и для содержания и присмотра за безумными определить из находящихся… при монастырях на пропитании из Штаб- или Обер-офицеров людей к тому способных, и с ними унтер-офицеров и солдат из инвалидов надлежащее число…»1.
1 июля 1768 года Сенат очередным указом повелел отсылать ума-лишенных в Сибирские губернии «в те монастыри, где неполное число по штатам монахов». А 6 ноября 1773 года генерал-прокурор довел до сведения Сената указ императрицы о том, что «… для безумных, доколе в Комиссии о сочинении проекта нового уложения, особое для них учреждение сделано и утверждено будет, назначить в каждой губернии по два монастыря, один мужской, другой женский, и содержать на экономической сумме…»2. Раз-работка и составление «особого учреждения» возлагалась на члена Сената Николая Ивановича Чичерина, а на первое время назначались по одному месту для содержания психически больных в Санкт-Петербурге, Москве и Казани.
Перемены в сущностной стороне процесса исполнения наказания привели и к частичным изменениям в управленческих структурах этого процесса. Еще в 1763 году указом Екатерины II были утверждены новые штаты всем присутственным местам, согласно которому функции Экспедиции перешли ко второму департаменту Сената, а о судьбе самой Экспедиции указ умалчивал. Для приведения в соответствие со штатным расписанием 29 сентября 1768 года императрица утвердила доклад Сената «Об уничтожении находящейся при Сенате Экспедиции о колодниках; о передаче дел ея во 2 Сената Департамент и о прибавке в этот Департамент одного секретаря с принадлежащим числом нижних служителей»3. На наш взгляд, это было сделано, во-первых, для повышения авторитета и влияния органа, ведавшего колодниками, перепоручив это дело непосредственно Сенату. Ибо Экспедиция была не самостоятельна в своих действиях, учитывая ее статус как вспомогательного органа при Сенате. Выполняя чисто технические функции она не имела необходимых для нормальной работы исполнительно-распорядительных полномочий.
Через 10 лет Сенат указом от 10 марта 1778 года передает полномочия по сбору и обобщению всех сведений о колодниках со второго департамента в первый: «… присылаемыя… о содержащихся колодниках ведомости, собирая в 1 Сената Департамент, иметь как для надлежащего по оным о наличных колодниках сведения, так и могущий быть в них впредь надобности»1.
Отличительной чертой пенитенциарной политики второй половины XVIII века стала и правовая урегулированность религиозной составляющей в уголовном наказании. Сенат указом от 11 февраля 1777 года «Об исповедании колодников во время постов и об увещевании их к чистосердечному признанию в преступлениях» рекомендовал священникам «содержащимся по делам колодников в посты исповедывать, чиня им при этом довольное увещевание, чтоб они в своих преступлениях раскаялись и перед судом сами добровольное признание сделали».
Свою лепту в этот процесс вносил и Святейший Синод. Так, 21 марта 1780 года им издается указ «О предупреждении священникам, чтоб они при наложении епитимии преступникам, поступали осмотрительнее»1.
Карательная практика того времени предпринимает попытку возвратиться к еще петровской идее создания смирительных и работных домов. На первых порах, как свидетельствуют архивные источники, планировалось значительно расширить круг лиц, направляемых в смирительные дома, включая и совершивших тяжкие преступления, с соответствующими различиями в режиме содержания. Однако эта идея не нашла поддержки и не была притворена в жизнь.
Порядок и условия содержания в работных и смирительных домах регламентировался статьями 390 и 391 «Учреждений для управления губерниями» 1775 года. Необходимость в такого рода заведениях обосновывается Екатериной II в указе московскому полицмейстеру «Об учреждении по ведомствам тамошней Полиции особой больницы, богодельни и обер работных домов», изданному за три месяца до утверждения «Учреждений для управления губерниями». Императрица обращает внимание полицмейстера на то, что в «городе множество молодых лет ленивцев, привыкших лучше праздно шататься, прося бесстыдную милостыню, нежели получать пропитание работою: то для таковых дабы прекратить им средства к развратной праздности учредить работный дом»2. Для пресечения таких безобразий предписывалось открыть в Москве работный дом и передать его в ведение полиции. Первый работный дом для мужчин был открыт «стоящем за Сухаревой башней прежде бывшем карантинном доме», а женский - в бывшем Андреевском монастыре на берегу Москвы-реки, близ Воробьевых гор.
Мужчин предписывалось использовать «для пиления дикого камня на казенные и партикулярные строения за надлежащую плату, также и в другие работы по разсмотрению нашему», а женщинам «определить…прядильную работу, брав потребный материал из Адмиралтейской конторы, также и другие работы тому подобные…». И тем и другим полагалось пищевое довольствие из расчета 3 копейки в сутки на человека. Караульные функции возлагались на «пристойную команду» Московского гарнизона. Малолетних детей лиц, водворенных в работные дома для «воспитания и надлежащего призрения отсылать в строящийся здесь Воспитательный дом».
Определялись и источники финансирования на содержание работных домов и заключенных в них. Для этой цели разрешалось использовать «вступающие в Полицию, сборы с клеймения хомутов, штрафные и приводные деньги…»1.
Более подробно деятельность работных домов урегулировала статья 390 «Учреждений для управления губерниями». Эти дома предназначались для содержания лиц обоего пола «дабы работою доставить прокормление не имущим». Статья определяла, что «понеже в работных домах всякий кормится своей работой, то и принимают в оные убогих обоего пола людей, кои работать могут, и сами добровольно туда приходят (и кои не привязаны к иной работе), в оных домах дают им работу, а по мере работы пищу, покров, одежду или деньги, или же в работные домы принимают пристанища не имеющих, кои присланы будут на время, или навсегда из какого ни есть места на то власть имеющего в той губернии.
Живущих в работных домах людей мужского пола содержать особенно от женского пола, и в сих установлениях, как и во всех протчих сохраняют правила добронравия, отдаляют всякое злоупотребление и соблазны, превращающие доброе установление во зловредное. Определяют к сим домам пристойных надзирателей, людей добросовестных и порядочных и прочих необходимых людей для присмотра, избегая везде излишества»1.
Статья 391 «Учреждений для управления губерниями» вводила еще один вид наказания – содержание в смирительном доме. Данные учреждения относились к ведению приказов общественного призрения, которым предписывалось оборудывать их должным образом «ибо добро учрежденный смирительный дом ограждает общество от многих продерзостей добронравие повреждающих, и следовательно бывает нужен для общего благополучия и спокойствия семей»2.
Работные дома также находились в ведении приказов общественного призрения. Согласно статье 380 «Учреждений для управления губерниями» одной из функций приказов являлось «установление и надзирание работных домов для обоего пола». Подведомственность работных домов, которые начинают именоваться рабочими, приказам общественного призрения подтвердил и императорский указ от 17 августа 1782 года, данный управляющему Санкт-Петербургскою губерниею генерал-майору Потапову «О бытии рабочему дому под владением приказа Общественного Призрения»3.
Вновь созданные учреждения вскоре показали свою довольно высокую эффективность и Сенат указом от 31 января 1783 года повелел по всей империи строить два типа работных домов. Те, которые установлены «Учреждениями для управления губерниями» и работные дома для содержания преступников, уличенных в различного рода хищениях. Указ определял и источник финансирования строительства таких учреждений. Для этой цели предписывалось использовать суммы, выделяемые губерниям на строительство различного рода зданий и сооружений. Категорически запрещалось финансировать строительство новго типа домов за счет сумм, предназначенных на возведение работных домов для нищих, убогих и бездомных.
Целесообразность такого шага правительства была очевидна и несомненна. Во-первых, появился эффективный способ борьбы с преступностью и одновременно способ решения хозяйственных задач. Во-вторых, это позволило избежать криминализирующего влияния уголовных преступников в учреждениях, выполняющих скорее задачи ресоциализиации и административного воздействия. В заключении указ все же отдавал предпочтение обустройству рабочих домов, предусмотренных «Учреждениями для управления губерниями» «поелико сии не меньше для общественной пользы нужны, как и устроение рабочих домов для преступников»1.
Статья 391 Учреждений для управления губерниями устанавливала и перечень требований к оборудованию смирительного дома, которому надлежало быть «довольно пространну, построену на вольном воздухе, кругом крепку со стеною, или таким забором, чтобы утечки из оного дома отнюдь никто учинить не мог… внутри … иметь все нужныя… строения и бани»2.
Возглавлять учреждение должен был «пристойный и исправный надзиратель», а персонал предписывалось комплектовать «из отставных солдат добропорядочного состояния и исправных людей». На них возлагалась обязанность при контроле со стороны приказов общественного призрения, сохранения в учреждениях «правил добронравия и благочиния», недопущения «злоупотреблений и соблазнов, превращающих доброе и полезное заведение во зловредное».
Режим содержания в смирительном доме был практически аналогичен тюремному. «В смирительном доме всего более смотреть надлежить, чтобы сосланные, кроме нужного человеку времени для сна и пищи, отнюдь праздны не были, но обращались в беспрерывной работе внутри дома, а оттуда ни под каким видом отнюдь выпускаемы не были, ленивых же принуждать к работе, а роптивых и непослушных дозволяется надзирателю наказывать прутьями, но не более трех ударов за один проступок, или сажать на хлеб и воду на три дня, или в темную тюрьму того дома на неделю. Сосланным в смирительный дом производить нужную для жизни пищу без излишеств, а одежду самую простую...»3.
Предписывалось вести учет поступающих заключенных, обеспечить их разделение по полу и оказывать необходимую медицинскую помощью. Кроме этого, как в смирительные, так и в рабочие дома предписывалось также бесплатно выдавать лекарства из аптек приказа общественного призрения.
За законностью и порядком в смирительном доме надзирал прокурор, которому вменялось в обязанность посещать дом не менее одного раза в неделю. Кроме этого последовавший 3 августа 1782 года указ Сената установил, что помещичьи дворовые люди и крестьяне, уже наказанные помещиком «за продерзости» телесно, в «смирительные домы за те же вины приманы отнюдь не были:… ибо … если наказанных уже самим помещиком людей в те домы принимати, то сие было бы вторичное за одну продерзость наказание…»1.
Смирительные дома также как и рабочие дома находились в ведении приказов общественного призрения, которые согласно статье 378 Учреждений для управления губерниями учреждались в каждой губернии. Общее руководство приказом статья 379 возлагала на губернатора. Кроме него в работе приказа принимали участие «два заседателя верхнего земского суда, два заседателя верхней расправы… буде случится надобность для сведения потребного, или местного призвать для заседания в приказе… уездного которого дворянского предводителя, или городского главу для общего уважения дел»1.
Круг вопросов, входящих в компетенцию приказа был довольно широк и разнообразен – от руководства учебными заведениями до управления принудительно-воспитательными и карательными органами в лице рабочих и смирительных домов.
Практика деятельности смирительных и работных домов в последующие годы показала эффективность и действенность этих учреждений. Они длительное время занимали важное место в охране правопорядка и оказании социальной помощи нуждающимся.
Происходят определенные изменения и в регламентации надзора за местами заключения и порядка содержания под стражею. Уже цитированные Учреждения для управления губерний в статьях 405 и 408 определяли обязанности губернского прокурора и прокуроров при верхнем земском суде, губернском магистре и верхней расправе, как «попечение о прокормлении под стражею содержащихся, и чтоб дела сих людей скорее решение получили и они бы скорее отправлены или выпущены были и для того… прокурор должен ходить чаще по тюрьмам, по крайней мере, единажды в неделю, а именно по пятницам после обеда, дабы посмотреть состояние в тюрьме содержащихся, и доходит ли до них все то, что им определено, и содержат ли их сходственно, во всем их состоянию и человеколюбию»1.
В правление Екатерины в пенитенциарной политике четко наметилась тенденция замены наказаний, направленных против жизни, здоровья и имущества правонарушителя, наказаниями, ограничившими свободу преступника (тюремное заключение, ссылка, каторга).
Резкий поворот к исправительно-корректирующей, на базе привлечения к труду наказанных, направленности пенитенциарной политики ознаменовало учреждение нового вида мест заключения – смирительных и рабочих домов. Построенные на началах трудового воспитания они выполняли наряду с хозяйственными задачами, функции исправительно-превентивных учреждений, в том числе и для лиц предкриминального, пограничного с преступным образа поведения.
К сожалению, идеи Екатерины в сфере пенитенциарной политики опередили свое время. Общественно-политические, социальные и экономические реалии того времени не позволили в полной мере реализовать потенциал намеченных императрицей преобразований. К тому же извечная беда российской пенитенциарии – недостаточное финансирование и отсутствие специализированного органа централизованного тюремного управления значительно снизил эффективность функционирования тюремной системы.
1 См.: История государства и права России в документах и материалах. С древнейших времен по 1930 г. / Автор-сост. И.Н.Кузнецов. Минск. 2000. С.95-101.
1 См.: Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве XVII века. СПб.1887. С.173.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.II. 1696. № 1534.
3 См.: Рогов В.А. Указ.соч. С.255-258.
2 Российское законодательство X-XX вв. Т. 3. М. 1985. С. 231.
2 См.: Кошелев П.А. Указ.соч. С.105.
3 См.: Законодательные акты Русского государства второй половины XVI- первой половины XVII вв. С.172.
2 См.: Рогов В.А. Указ.соч. С.247.
3 См.: Развитие русского права в XV – первой половине XVII в./ Отв.ред.В.С.Нерсесянц. М. 1986. С.197.
1 См.: Сергеевский Н.Д. Указ.соч. С.193.
1 См.: Котошихин. О России в царствование Алексея Михайловича СПб., 1840. С. 97.
2 См.: Законодательные акты Русского государства второй половины XVI- первой половины XVII вв. Тексты. С. 156.
3 См.: Борисов А.В. Описание города Шуи. СПб., 1713. С. 52.
1 См.: ПСЗ I СПб. 1830. Т.I. 1662. № 328.
2 См.: ПСЗ I СПб. 1830. Т.II. 1676. № 669.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.I. 1663. № 336.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.II. 1680. № 845.
2 См.: Законодательные акты Российского государства второй половины XVI – первой половины XVII вв. Тексты /Под ред.Н.Е.Носова. Л. 1986. С.34.
1 См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. Т.3. С.247.
2 См.: Там же. С.246-247.
1 См.: Сергеевский Н.Д. Указ.соч. С.203.
2 Там же. С.203.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.I. 1669. № 431.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.I. 1666. № 384.
3 ПСЗ I СПб. 1830. Т.I. 1669. № 431.
4 ПСЗ I СПб. 1830. Т.IV. 1702. № 1895.
1 ПСЗ I. СПб. 1830. Т.II. 1687. № 1271.
3 ПСЗ I СПб. 1830. Т.IV. 1700. № 1792.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.IV. 1701. № 1822.
2 См.: Российское законодательство X-XX вв. Т. 3. С. 246.
3 См.: Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII вв. Тексты / Под ред. И. Е. Носова . Л.1986. С. 180.
1 См.: Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII вв. Комментарии / Под ред. И. Е Носова и В. М. Понеяха. Л. 1987. С. 190.
1 Например, ст.20, ст.55, ст.56 гл.XXI.
1 ПСЗ I СПб. 1830. т.VII. 1724. № 4530.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.VI. 1724. № 4049.
3 См.: Российское законодательство X-XX вв. Т.5. М.,1986. С. 256.
1 См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. Т.5. С.419.
1 См.: Гернет М. Н. История царской тюрьмы. Т.1. М. 1951. С.80.
1 См.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т.1. М., 1951. С.75.
2 См.: С.73.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVI. 1763. № 11731.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVI. 1763. № 11737.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVI. 1763. № 11752.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVI. 1763. № 11787.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVII. 1765. № 12578.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVII. 1785. № 16225.
3 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХII. 1785. № 16170.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVI. 1762. № 11699.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХIХ. 1773. № 14061.
3 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХVIII. 1768. № 13170.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХ. 1778. № 14718.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХ. 1780. № 14996.
2 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХ. 1775. № 14357.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХI. 1781. № 14357.
1 См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 5. C. 266.
2 Там же.
3 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХI. 1782. № 15492.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХI. 1783. № 15657.
2 См.: Там же. С.267.
3 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХI. 1781. № 15392.
1 ПСЗ I СПб. 1830. Т.ХХI. 1782. № 15486.
1 Российское законодательство Х-ХХ веков. Т.5. С.259.
1 Российское законодательство X-XX вв. Т. 5. С. 281, 288.