Пределы и проблемы применения коллизионных норм и иностранного права при регулировании договора международной купли-продажи

1. Пределы и проблемы применения коллизионных норм и иностранного права при регулировании договорА международной купли-продажи

3.1. Квалификация юридических понятий коллизионной нормы при определении применимого к договору международной купли-продажи права

До принятия части третьей ГК РФ в отечественном международном частном праве не существовало норм, вошедших в ст. 1187. В то же время проблема квалификации юридических понятий давно и активно обсуждалась в доктрине, излагалась в учебной литературе и время от времени находила решения (не всегда совпадающие) в практике международного коммерческого арбитража.

Проблема квалификации юридических понятий при определении права, подлежащего применению (или, как ее чаще называют в литературе международного частного права, проблема квалификации), существует в четко очерченных границах: она имеет отношение только к юридическим понятиям, содержащимся в коллизионных нормах. Это видно из текста ст. 1187 ГК РФ, определяющей право, на основании которого осуществляется толкование (квалификация) юридических понятий с целью установить право, применимое к гражданско-правовым отношениям, осложненным иностранным элементом. Таким образом, проблема квалификации, как она определена в ст. 1187 ГК РФ, - это всегда проблема, которая должна быть разрешена до того, как определено подлежащее применению право (и для того, чтобы оно было определено). Иными словами, проблема квалификации - это предварительная коллизионная проблема. Вся проблема и все юридические трудности возникают потому, что компетентное право еще не избрано и коллизионная норма еще не применена.

Но в тех случаях, когда российский закон, стороны своим соглашением или суд в силу предоставленной ему компетенции прямо указывают на то, правом какого именно государства регулируется отношение, осложненное иностранным элементом, на основании права этого государства должны квалифицироваться как содержащиеся в нем, так и используемые сторонами юридические понятия. Поэтому, например, в случае аренды иностранцем земельного участка на территории РФ юридические понятия, относящиеся к такому договору, должны толковаться в соответствии с российским правом непосредственно в силу того, что закон подчинил эти отношения российскому праву (п. 2 ст. 1213 ГК РФ), без обращения к ст. 1187 ГК РФ. Равным образом, если российский суд применяет, например, к требованию иностранного гражданина о защите его чести и достоинства право конкретного иностранного государства (немецкое, французское, итальянское и т.д.) по принципу «наиболее тесной связи» (п. 2 ст. 1186 ГК РФ), то и квалифицировать (толковать) связанные с этими отношениями юридические понятия следует по праву такого государства, не прибегая к ст. 1187 ГК РФ. Не возникает необходимости обращения к этой статье и тогда, когда стороны соглашением правомерно подчинили свои отношения праву определенного государства: нормы, необходимые для квалификации юридических понятий, связанных с этими отношениями, должны черпаться непосредственно в избранном сторонами праве.

Ясное представление о сфере действия указанной статьи играет важную практическую роль прежде всего потому, что установленные в ней нормы в принципе подчиняют квалификацию юридических понятий, содержащихся в коллизионных нормах, российскому праву и лишь в виде исключения - иностранному. За пределами сферы применения ст.  1187 ГК РФ действует иной принцип: юридические понятия, связанные с регулированием конкретного отношения, квалифицируются в соответствии с подлежащим применению правом.

Квалификация юридических понятий, содержащихся в коллизионной норме, необходима для того же, для чего необходимо толкование любой нормы права - для ее верного понимания и точного применения. С учетом специфического назначения коллизионной нормы ее толкование должно обеспечить такое определение применимого права, какое имел в виду законодатель, устанавливая эту коллизионную норму.

Несмотря на внешнюю простоту, проблема квалификации является одной из самых сложных как для понимания, так и для практического решения проблем международного частного права. В основе этой сложности лежат прежде всего объективные особенности коллизионных норм и складывавшиеся в течение многих лет теории решения этой проблемы, отраженные (при отсутствии соответствующего законодательного регулирования) в практике судов, а также трудности применения иностранного права и внутренняя противоречивость самого этого феномена.

Проблема квалификации возникает, главным образом, из-за того, что содержащиеся в коллизионной норме юридические понятия называются терминами (словами, словосочетаниями), которые хотя и совпадают в праве разных государств, в их юридическом языке («недвижимое имущество», «место заключения договора» и т.д.), но используются для обозначения понятий, не всегда совпадающих по содержанию. В результате происходит так называемый конфликт квалификаций: от того, по праву какого государства будет квалифицироваться (толковаться) соответствующее понятие, будет зависеть и определение права, применимого к осложненному иностранным элементом правоотношению. Поэтому проблему квалификации иногда называют еще проблемой «скрытых коллизий» - за совпадающим названием юридических понятий скрывается коллизия содержания этих понятий (и соответствующих коллизионных норм).

Обстоятельствами, усугубляющими сложность проблемы квалификации, в частности, являются:

а) краткость терминов, используемых в коллизионных нормах (в особенности в привязках этих норм) и ставших своего рода клише, что очень часто требует обращения к ряду норм материального права для того, чтобы понять суть этих терминов. Из-за этого проблема квалификации может возникнуть едва ли не в каждом случае определения применимого права и при этом многократно (если квалификации требует не одно, а два или несколько понятий, содержащихся в одной коллизионной норме);

б) необходимость определить право, применимое к правоотношению, неизвестному закону страны, в которой возникла такая необходимость;

в) регулирование сходных и по сути дела однотипных в законодательстве разных стран отношений нормами различных отраслей права.

Любое юридическое понятие, содержащееся в коллизионной норме, может оказаться нуждающимся в квалификации. Это может быть понятие, входящее в ту часть коллизионной нормы, которая составляет ее объем, т.е. представляет собой обозначение в ней круга отношений, на которые она распространяется. Но квалификации может потребовать и понятие, определяющее привязку коллизионной нормы, - тот ее элемент, которым собственно и определяется применимое в силу данной нормы право (например, «место жительства», «учреждение юридического лица»).

В конечном счете, понятия в коллизионной норме всегда квалифицируются для определения применимого права, но ее непосредственные цели в названных двух случаях не совпадают. Квалификация понятий, входящих в объем коллизионной нормы, необходима, чтобы установить, под действие какой из коллизионных норм подпадает отношение, осложненное иностранным элементом. Квалификация понятий, составляющих привязку коллизионной нормы, нужна тогда, когда выбор надлежащей коллизионной нормы уже состоялся, и поэтому непосредственно квалификация направлена на то, чтобы определить право, подлежащее применению.

При решении вопроса о том, под действие какой коллизионной нормы (имея в виду ее объем) подпадает конкретное отношение, осложненное иностранным элементом, задача квалификации юридических понятий заметно усложняется. Она как бы удваивается. Ее первая часть состоит в необходимости выяснить правовую природу указанного отношения исходя из его содержания, включая и юридические понятия, использованные в соответствующих документах (в договоре, претензионной переписке и др.). После этого необходимо сопоставить полученный результат с объемом коллизионной нормы, что также может потребовать толкования юридических понятий, но уже тех, которыми в коллизионной норме определен ее объем.

Как правило, эта задача в обеих ее частях должна решаться в соответствии с российским правом. Однако в некоторых случаях установить действительную природу гражданско-правового отношения, осложненного иностранным элементом, оказывается невозможным без обращения к иностранному праву.

До принятия части третьей ГК РФ вопрос о способе квалификации (толкования) юридических понятий, содержащихся в коллизионной норме, не будучи прямо решен в отечественном праве, оставался спорным. В п. 1 ст. 1187 ГК РФ он решен в пользу их квалификации в соответствии с российским правом. Это означает, что для выяснения содержания любого такого понятия следует обращаться к соответствующим нормам российского законодательства, в которых это понятие определяется. Например, чтобы установить значение понятия «место жительства», используемого в привязках целого ряда коллизионных норм раздела VI ГК РФ, следует обращаться к ст. 20 ГК РФ.

При квалификации юридических понятий по российскому праву следует, прежде всего, обращаться к федеральным законам, а среди них - к тому, в котором содержится коллизионная норма, использующая это понятие: если квалификации требует норма из раздела VI ГК РФ - к материальным нормам ГК РФ. При отсутствии в законах нормативного материала, достаточного для квалификации юридического понятия, должны использоваться подзаконные нормативные акты. Во всех случаях надо учитывать толкование правовых норм, используемых для квалификации, которое сложилось в практике их применения (прежде всего судебной) и в доктрине.

Избранный в п. 1 ст. 1187 ГК РФ способ квалификации юридических понятий по российскому праву, т.е. по праву, в котором содержится коллизионная норма (lege fori), является единственным способом квалификации, который может быть обоснован принципиальными соображениями.

Во-первых, коллизионные нормы, квалификации которых посвящена ст. 1187 ГК РФ, представляют собой нормы национального (российского) права, создание которого основано на суверенитете государства и составляет одно из важнейших его проявлений. Соответственно, и толковаться эти нормы должны в принципе по праву государства, их создавшего. Отступления от этого принципа возможны, если для них есть серьезные основания и они предусмотрены законодателем.

Во-вторых, являясь нормами национального права, требующие квалификации коллизионные нормы входят в систему права определенного государства (в данном случае России), в основе которой лежат общие для этой системы принципы и начала. Отказ от толкования этих норм в виде общего правила по отечественному праву означал бы их изъятие из-под действия общих для него принципов и начал, т.е. автономность коллизионных норм в системе национального права, неопределенность содержащихся в них юридических понятий и полную зависимость определения применимого права от того, какое толкование этих понятий сочтет подходящим тот, кто их применяет.

Хотя квалификация юридических понятий коллизионной нормы по отечественному праву (lege fori) является самым логичным и понятным способом их толкования, возможность использовать этот способ в некоторых случаях ограничивается законом. Это объясняется особенностями иностранного элемента, осложняющего отношение, для регулирования которого необходимо определить применимое право.

Из общего правила о квалификации юридических понятий коллизионной нормы по российскому праву могут быть установлены прямые изъятия в виде специальных (иных) правил в федеральных законах (п. 1 ст. 1187 ГК РФ). Ограничение действия общего правила квалификации (п. 1 ст. 1187 ГК РФ), предусмотренное в п. 2 ст. 1187 ГК РФ и дающее суду возможность применять для толкования юридических понятий иностранное право, относится не столько к понятиям, содержащимся в коллизионной норме, сколько к юридическим понятиям, использованным участниками конкретного отношения, осложненного иностранным элементом.

Установить юридическую природу такого правоотношения, чтобы затем решить, под действие какой коллизионной нормы оно подпадает, может оказаться невозможным посредством толкования в соответствии с российским правом из-за того, что использованные в связи с этим правоотношением (прежде всего в относящихся к нему документах) юридические понятия: вообще не известны российскому праву, или известны российскому праву, но в ином словесном обозначении, или известны российскому праву в том же словесном обозначении, но с другим содержанием.

Во всех этих случаях установление действительной правовой природы соответствующего отношения может потребовать выяснения того, как указанные юридические понятия толкуются в иностранном праве.

При применении коллизионной нормы квалификация юридических понятий, содержащихся в ее объеме и привязке, должна производиться в соответствии с законом суда. Например, понятие «место совершения сделки» российский суд должен толковать с точки зрения российского законодательства, т.е. признавать таким местом место жительства (нахождения) оферента (ст. 444 ГК РФ). Английский суд в соответствии с английским законодательством признает местом совершения сделки место отправления акцепта. Оба суда, таким образом, в соответствии с законом суда будут толковать одно и то же понятие по-разному. Даже если российский суд придет к выводу, что местом совершения сделки в соответствии со ст. 444 ГК РФ является Англия, он не должен принимать во внимание то, что в самой Англии этот вопрос решается иначе, поскольку толкование юридических понятий коллизионной нормы осуществляется в соответствии с российским правом (п. 1 ст. 1187 ГК РФ).

Главным аргументом является то, что коллизионная норма является нормой, которую сформулировал отечественный законодатель, а следовательно, и все понятия этой нормы должны толковаться в соответствии с отечественными правом. Если же производить квалификацию не по закону суда, а по иностранному праву (к которому отсылает коллизионная норма), то право страны суда утратит всякий контроль над применением своих коллизионных норм. Кроме того, квалификация по lex causаe является нелогичной, поскольку вопрос о выборе этого права до применения коллизионной нормы еще не решен. В соответствии же с квалификацией по закону суда (lex fori) толкование юридических понятий коллизионной нормы должно осуществляться по закону того государства, в котором рассматривается дело еще до того момента, как решена проблема выбора права, т.е. до применения коллизионной нормы (первичная квалификация)1.

Таким образом, российский суд при квалификации «места заключения договора» должен руководствоваться только российским правом, не принимая во внимание позицию английского права, хотя бы оно и было избрано применимым. Однако после того как суд установил применимое право, т.е. после применения коллизионной нормы, разрешение всех вопросов должно осуществляться в соответствии с избранным применимым правом (вторичная квалификация). Аналогичным образом со своей стороны поступит английский суд: «место, в котором заключается контракт, определяется в английском суде местом, откуда акцепт был отправлен, даже если в соответствии с правом страны, из которой акцепт был отправлен, он вступает в силу лишь там и тогда, где и когда оферент его получил».

Иногда при рассмотрении дела перед судом может возникнуть так называемый предварительный коллизионный вопрос. Такой вопрос возникает в ситуации, когда имеются взаимосвязанные отношения, когда от выбора закона по одному отношению зависит определение прав и обязанностей по другому отношению2. Например, рассматривая спор из внешнеэкономической сделки о возмещении убытков, вызванных неоплатой поставленной продукции, прежде чем определить применимое право к контракту (основной коллизионный вопрос), суд разрешает вопрос о применимом праве к доверенности, на основании которой действовал представитель иностранной фирмы - покупателя при заключении сделки (предварительный коллизионный вопрос). Если доверенность будет признана недействительной, это будет иметь непосредственное значение для дальнейшего определения прав и обязанностей сторон (например, контракт может быть признан не заключенным, а продавец, на стороне которого возникли убытки, может истребовать соответствующие суммы как неосновательное обогащение).

Основная проблема, таким образом, состоит в том, чтобы определить, каким правом должен регулироваться предварительный вопрос, - правом, которое определяется на основе коллизионной нормы для основного отношения, или правом, определяемом на основании самостоятельной коллизионной привязки?

Исходя из отечественной доктрины основной и предварительный коллизионные вопросы решаются исходя из самостоятельных коллизионных привязок. Иными словами, разрешение основного коллизионного вопроса в пользу иностранного права не предопределяет обязательный выбор применимого права по предварительному вопросу в пользу того же иностранного права, и наоборот3.

3.2. Императивные нормы и публичный порядок при регулировании договора международной купли-продажи

Один из основных принципов международного частного права – применение норм иностранного права не должно нарушать основ местного правопорядка. Национальное право, допуская применение права других государств на своей территории, устанавливает порядок и пределы его применения. В этих целях в международном частном праве выработан особый институт – оговорка о публичном порядке, содержащаяся в праве всех государств и представляющая собой общепризнанное понятие. В самом общем виде оговорку о публичном порядке можно определить следующим образом: «избранное на основе отечественной коллизионной нормы иностранное право не применяется и субъективные права, возникшие на его основе, не признаются, если такое применение или такое признание противоречат публичному»4.

Ни в одном законодательном акте не содержится определения категории «публичный порядок». А.И. Минина утверждает, что на сегодняшний день в мире не существует какого-либо единого для всех, бесспорного и конкретного определения публичного порядка. Данная оговорка наполняется содержанием с учетом исторических особенностей, специфики правовой системы, уровнем научных исследований и степенью единообразия судебной практики в каждом конкретном государстве. Разумеется, определениям публичного порядка, принятым в разных государствах, присущи общие черты, но гарантии единогласного объявления этими странами того или иного решения, противоречащим публичному порядку, нет. Конкретика и точность в определении публичного порядка до сего дня остается невыгодной ни государствам, ни сторонам арбитражного разбирательства, так как, будучи абстрактной, оговорка является удобным инструментом в руках выгоды5.

На практике обращение к публичному порядку происходит в исключительных случаях, особенно в том, что касается отношений договоров международной купли-продажи. Так, за время существования ВТАК и МКАС отсутствуют примеры применения оговорки о публичном порядке6.

Впрочем, за рубежом к публичному порядку обращаются в случаях, когда речь идет о конфискации без должной компенсации. Например, американское законодательство допускает взыскание со стороны, виновной в обмане, мошенничестве или недобросовестности, так называемых карательных убытков (punitive damages). Хотя общее правило состоит в запрете применения карательных убытков к договорным правоотношениям, однако данные убытки фактически взыскиваются и в этих отношениях в результате того, что соответствующее отношение толкуется судом как деликтное.

Например, в деле BMW of North America Inc. v. Gore продавец  - компания BMW (Германия) скрыл от американского покупателя информацию о том, что приобретенный покупателем автомобиль BMW подвергся определенной внешней обработке. По иску покупателя американский суд в Алабаме взыскал с продавца 4 млн. долл. карательных убытков (punitive damages) и 4 тыс. долл. компенсаторных убытков (compensatory damages). В дальнейшем размер карательных убытков был уменьшен до 2 млн. долл., но даже такая сумма более чем в 500 раз превышала действительный ущерб за нарушение контракта.

Поскольку взыскание карательных убытков является, очевидно, несправедливым и может рассматриваться как элемент уголовного наказания, многие национальные суды отказываются признавать решения американских судов и арбитражей, предусматривающих взыскание таких убытков. Примечательно, что Регламент Американской арбитражной ассоциации в редакции 2001 года содержит специальное положение о том, что стороны отказываются от всякого права требовать возмещение карательных убытков7.

Очевидно, что нормы о карательных убытках будут явно противоречить основам правопорядка РФ (публичному порядку), даже если применимым правом будет признано право соответствующего американского штата.

В настоящее время в законодательстве большинства государств (Швейцария, ФРГ) параллельно закреплены сходные нормы - оговорка о публичном порядке в негативном и позитивном вариантах. Такая тенденция представляет собой новеллу в МЧП и связана с тем, что в любой правовой системе есть особый круг императивных норм, которые не являются частью публичного порядка, но должны применяться всегда, даже если национальное коллизионное право отсылает к иностранной правовой системе. Положение об обязательном применении императивных норм национального закона и является позитивным вариантом оговорки о публичном порядке. Современная тенденция в развитии системы оговорки о публичном порядке заключается в том, что государства, традиционно применяющие оговорку в негативном варианте, параллельно применяют и позитивный вариант оговорки. Начало этой практики - положения Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, принятые в 1980 году.

Исходное и общепризнанное положение данной практики - в любой национальной правовой системе есть императивные нормы (не относящиеся к нормам публичного порядка), которые должны применяться всегда, независимо от того, в пользу применения права какого государства решен коллизионный вопрос. Однако сразу же возникают проблемы: каков круг таких норм и их соотношение с нормами публичного порядка; необходимо соблюдать только национальные императивные нормы либо и императивные нормы права того государства, с которым отношение наиболее тесно связано; применяется ли правило об обязательном соблюдении императивных норм только к договорным отношениям либо ко всем областям частного права8.

В российском праве положение о применении императивных норм (оговорка о публичном порядке в позитивном варианте) закреплено в п. 1 ст. 1192 ГК РФ: определенные императивные нормы российского права применяются всегда, независимо от решения коллизионного вопроса.

Законодательство ряда государств, в том числе и России, ограничивается общим определением публичного порядка. Но при применении оговорки о публичном порядке следует иметь в виду следующее. Во-первых, оговорка о публичном порядке означает противоречие основам отечественного правопорядка не самих норм иностранного права, а последствий их применения. Суд вправе применить оговорку о публичном порядке только тогда, когда последствия применения нормы иностранного права явно противоречат основам правопорядка. Наиболее четко этот аспект оговорки о публичном порядке зафиксирован в § 6 австрийского Закона о международном частном праве: положение иностранного права не применяется, если его применение привело бы к результату, который несовместим с основными ценностями австрийского правопорядка9. Аналогичная формулировка содержится в ст. 1193 ГК РФ: норма иностранного права в исключительных случаях не применяется, когда последствия ее применения явно противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации. Во-вторых, отказ в применении норм иностранного права не может быть основан лишь на отличии от правовой, политической или экономической системы соответствующего иностранного государства от собственной правовой, политической или экономической системы (ст. 1193 ГК РФ). Аналогичное положение закреплено и в законодательстве зарубежных стран. Например, § 7 Указа Президиума Венгрии о международном частном праве устанавливает, что в применении иностранного права не может быть отказано только на том основании, что общественно-экономический строй иностранного государства отличается от венгерского10. В литературе отмечается, что появление такого указания было связано с распространенной в прошлом практикой многих государств, направленной на неприменение основанного на чуждом им социально- экономическом строе советского права, а затем и права других социалистических государств, т.е. закрепление такого положения, прежде всего, направлено на защиту своего права11.

Правовой основой применения оговорки о публичном порядке при применении российским судом иностранного права является норма ст. 1193 ГК РФ, согласно которой норма иностранного права, подлежащая применению к соответствующим отношениям, в исключительных случаях не применяется, когда последствия ее применения явно противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации. В этом случае при необходимости применяется соответствующая норма российского права. Возможность применения оговорки о публичном порядке предусмотрена и в арбитражно-процессуальном законодательстве Российской Федерации. Согласно ч. 2 ст. 256 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ) поручение иностранного суда или компетентного органа иностранного государства не подлежит исполнению, если исполнение нарушает основополагающие принципы российского права или иным образом противоречит публичному порядку Российской Федерации, а также нормам отдельных международных договоров о правовой помощи.

Применение оговорки о публичном порядке как основания непризнания и неприведения в исполнение решений иностранных судов предусмотрено п. 7 ч. 1 ст. 244 АПК РФ, согласно которому арбитражный суд отказывает в признании и приведении в исполнение решения иностранного суда полностью или в части в случае, если исполнение решения иностранного суда противоречило бы публичному порядку Российской Федерации. Такой же подход предусмотрен в некоторых международных договорах. Например, подп. b п 2 ст. V Конвенции ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 года (далее - Нью-Йоркская конвенция) предусматривает, что в признании и приведении в исполнение арбитражного решения может быть отказано, если компетентная власть страны, в которой испрашивается признание и приведение в исполнение, найдет, что это противоречит публичному порядку страны. Но при этом признание и приведение в исполнение иностранного судебного или арбитражного решения не может нарушать публичный порядок Российской Федерации на том лишь основании, что в российском праве отсутствуют нормы, аналогичные нормам примененного иностранного права. Например, иностранная компания (далее - компания) обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения, которым с российского общества (далее - общество) взыскана сумма заранее оцененных убытков в связи с нарушением им договорных обязательств.

В ходе рассмотрения дела суд первой инстанции установил, что между компанией, действовавшей в качестве поставщика, и обществом, выступавшим дистрибьютором, было заключено дистрибьюторское соглашение, по условиям которого общество приняло на себя обязательства по реализации товаров (косметических средств), приобретенных у компании. Указанное соглашение содержало раздел «Гарантии и заверения сторон», в котором общество гарантировало компании наличие у него лицензии для осуществления фармацевтической деятельности. В качестве санкции за нарушение гарантий и заверений соглашение предусматривало возмещение обществом компании заранее оцененных убытков в размере 8 процентов от общей суммы соглашения. В последующем компанией было установлено, что на момент заключения соглашения и вступления его в силу лицензия общества была аннулирована уполномоченным лицензирующим органом на основании ст. 20 Федерального закона от 04 мая 2011 года № 99-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» и п. 6 Постановления Правительства Российской Федерации от 22 декабря 2011 года № 1081 «О лицензировании фармацевтической деятельности». Общество не известило компанию об аннулировании лицензии. Согласно содержащейся в соглашении арбитражной оговорке компанией был предъявлен иск в иностранный арбитраж о взыскании с общества суммы заранее установленных убытков в размере 8 процентов от общей суммы соглашения, что составило 28 160 евро. Поскольку общество отказалось от добровольного исполнения вынесенного иностранного решения, компания обратилась в суд с заявлением о его признании и приведении в исполнение.

Общество ходатайствовало об отказе в признании и приведении в исполнение данного решения, ссылаясь на то, что его принудительное исполнение противоречит публичному порядку Российской Федерации, поскольку вынесено с применением норм иностранного права, противоречащих положениям ГК РФ. В частности, общество указывало на то, что российское законодательство не предусматривает правовой институт гарантий и заверений, поскольку они носят декларативный характер и не налагают на стороны обязательства, подлежащие судебной защите.

Кроме того, общество полагало, что взыскание иностранным арбитражем заранее оцененных убытков противоречит компенсационной природе гражданско-правовой ответственности. Общество отмечало, что обязательства по продаже установленного соглашением количества товаров были им исполнены в полном объеме. При этом компания в иностранном арбитраже не доказала факт причинения ей убытков из-за осуществления продаж товара через розничный магазин, а не через специализированную аптечную организацию.

Удовлетворяя заявление компании о признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения, суд первой инстанции исходил из того, что принципы свободы договора и добросовестности являются основополагающими принципами гражданского законодательства Российской Федерации. Суд оценил довод компании о том, что включение ею условия о продаже производимой ею продукции через аптечные организации в дистрибьюторские договоры является ее обычной торговой практикой и преследует цель позиционирования производимой компанией косметической продукции в качестве лечебной, что подтверждается соответствующими сертификатами.

Поскольку сторонами добровольно согласовано условие об уплате одной стороне другой суммы заранее оцененных убытков в случае несоответствия сведений, представленных в качестве гарантий и заверений при заключении соглашения, один лишь факт отсутствия полного аналога данного института в законодательстве Российской Федерации при общем его соответствии основам правопорядка Российской Федерации не может являться основанием для применения оговорки о публичном порядке и отказа на этом основании от принудительного исполнения иностранного арбитражного решения12.

Сторона, заявляющая о противоречии признания и приведения в исполнение иностранного судебного или арбитражного решения публичному порядку Российской Федерации, должна обосновать наличие такого противоречия. В частности в арбитражный суд обратилась иностранная компания (далее - компания) с заявлением о признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения о взыскании с российского общества (далее - общество) суммы основного долга по договору поставки медицинских изделий, процентов за пользование чужими денежными средствами и расходов на арбитражное разбирательство. Общество возражало против удовлетворения заявления, ссылаясь на невозможность использования упомянутых изделий по назначению.

Суд первой инстанции удовлетворил ходатайство компании о признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения, не усмотрев оснований для отказа, установленных ст. V Нью-Йоркской конвенции) и ч. 2 ст. 244 АПК РФ. В кассационной жалобе на определение суда первой инстанции общество указало, что признание и. приведение в исполнение названного иностранного арбитражного решения противоречит публичному порядку Российской Федерации, поскольку его исполнение предполагает ввоз на территорию Российской Федерации медицинских изделий (перчаток медицинских диагностических одноразовых), в отношении которых не соблюден установленный законодательством Российской Федерации порядок обеспечения соответствия ввозимой на территорию Российской Федерации продукции требованиям технических регламентов.

В отзыве на кассационную жалобу компания ссылалась на то, что заключенный между сторонами договор купли-продажи предусматривал необходимость соответствия поставляемого товара стандартам качества страны происхождения, удостоверяемым сертификатом. При этом согласно п. 1 ст. 35 Конвенции Организации Объединенных Наций о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года продавец обязан поставить товар, который по описанию, количеству, качеству и упаковке соответствует требованиям договора. Решением иностранного арбитража такое соответствие было установлено.

Суд кассационной инстанции, не принимая доводов общества, подчеркнул, что компания и общество заключили договор купли-продажи медицинских изделий (перчаток медицинских диагностических одноразовых) на условиях FCA Международных правил толкования торговых терминов «Инкотермс 2010», в соответствии с которым была осуществлена передача товара перевозчику в согласованном сторонами пункте. Все необходимые таможенные и иные экспортные формальности были компанией соблюдены. Впоследствии общество отказалось осуществлять приемку и оплату товара, ссылаясь на то, что поставленные по договору медицинские изделия не прошли в Российской Федерации процедуру государственной регистрации, а также оценку соответствия в форме технических, клинических испытаний и экспертизы качества, эффективности и безопасности медицинских изделий.

Суд кассационной инстанции указал, что в рамках арбитражного разбирательства было установлено, что заключенный между сторонами договор купли-продажи не содержал специального требования о соответствии качества поставляемых медицинских изделий государственным техническим стандартам Российской Федерации, а также не устанавливал обязательства компании как продавца осуществить необходимые процедуры оценки соответствия и их государственной регистрации согласно законодательству Российской Федерации. Исходя из этого, арбитраж счел исполненным обязательство продавца по поставке товара надлежащего качества и обязал общество осуществить приемку поставленного товара и выплатить компании сумму основного долга по договору, процентов за пользование чужими денежными средствами и расходов на арбитражное разбирательство.

Оценивая последствия исполнения названного решения с точки зрения соответствия публичному порядку Российской Федерации, суд кассационной инстанции отметил, что в полномочия государственного суда не входит пересмотр иностранного арбитражного решения по существу. При этом суд указал, что исполнение данного решения предполагает выполнение обществом обязанности по принятию поставленного товара и его оплате без нарушения сверхимперативных норм законодательства Российской Федерации, что могло бы быть расценено судом в качестве противоречия публичному порядку Российской Федерации.

Принятие товара обществом означает переход к нему правомочий владения, пользования и распоряжения, а также рисков его утраты или повреждения. При этом решение арбитража не препятствует обществу после осуществления требуемой по законодательству Российской Федерации государственной регистрации поставленных медицинских изделий, а также соблюдения установленных процедур обязательного подтверждения их соответствия техническим регламентам осуществить ввоз товаров на территорию Российской Федерации в целях выпуска для свободного обращения либо иным образом распорядиться поставленным товаром. Других доказательств, препятствующих признанию и приведению в исполнение иностранного арбитражного решения, не представлено.

Учитывая изложенное, суд кассационной инстанции не принял доводы общества об отказе в признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения на основании подпункта «b» п. 2 ст. V Нью-Йоркской конвенции и ч. 2 ст. 244 АПК РФ и оставил без изменения определение суда первой инстанции13.

Таким образом, оценка арбитражным судом последствий исполнения иностранного судебного или арбитражного решения на предмет нарушения публичного порядка Российской Федерации не должна вести к его пересмотру по существу. К примеру, иностранная компания (далее - компания) обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения о взыскании с российского общества (далее - общество) убытков, связанных с расторжением контракта на строительство и продажу морских танкеров, и расходов на проведение арбитражного разбирательства.

Возражая против удовлетворения заявления, общество ссылалось на то, что данное решение противоречит публичному порядку Российской Федерации, поскольку вынесено с грубым нарушением норм применимого к контракту шведского права, выразившимся, в частности, в привлечении общества к двойной ответственности за одно и то же нарушение.

Удовлетворяя заявление компании, суд первой инстанции исходил из того, что в силу подп. «b» п. 2 ст. V Нью-Йоркской конвенции, п. 7 ч. 1 ст. 244 АПК РФ компетентный суд вправе отказать в признании и приведении в исполнение арбитражного решения, если такое признание и приведение в исполнение противоречит публичному порядку страны суда. При этом суд указал, что под публичным порядком в целях применения названных норм понимаются фундаментальные правовые начала (принципы), которые облагают высшей императивностью, универсальностью, особой общественной и публичной значимостью, составляют основу построения экономической, политической, правовой системы государства. К таким началам, в частности, относится запрет на совершение действий, прямо запрещенных сверхимперативными нормами законодательства Российской Федерации (ст. 1192 ГК РФ), если этими действиями наносится ущерб суверенитету или безопасности государства, затрагиваются интересы больших социальных групп, нарушаются конституционные права и свободы частных лиц.

В данном деле суд счел, что признание и приведение в исполнение иностранного арбитражного решения не противоречит публичному порядку Российской Федерации. Суд указал на то, что применение арбитражем мер ответственности за допущенное обществом нарушение договорных обязательств было осуществлено на основании норм шведского права, избранного сторонами в качестве применимого. В связи с этим суд признал, что доводы общества о привлечении его к двойной ответственности за одно и то же нарушение путем взыскания убытков в размере разницы между покупной ценой танкеров и ценой приобретения заменяющих судов, а также процентов на сумму возвращенного вследствие неисполнения контракта авансового платежа свидетельствуют о его несогласии с принятым арбитражным решением по существу. Аналогичный вывод был сделан в отношении доводов общества о том, что в основу арбитражного решения положены недостоверные факты, которые не подтверждают приобретение компанией танкеров взамен не переданных обществом. Вместе с тем суд счел, что приведенные обществом доводы в обоснование противоречия признания и приведения в исполнение иностранного арбитражного решения публичному порядку Российской Федерации фактически направлены на пересмотр его по существу, что не согласуется с ч. 4 ст. 243 АПК РФ.

Суд кассационной инстанции, согласившись с определением понятия публичного порядка Российской Федерации, поддержал выводы суда первой инстанции об отсутствии основания для отказа в признании и приведении в исполнение арбитражного решения, предусмотренного подпунктом «b» п. 2 ст. V Нью-Йоркской конвенции14.

Арбитражный суд отказывает в признании и приведении в исполнение иностранных судебных или арбитражных решений и по собственной инициативе, если установит, что такое признание и приведение в исполнение противоречит публичному порядку Российской Федерации. Например, между иностранной компанией (исполнителем; далее - компания) и российским федеральным государственным унитарным предприятием (заказчиком; далее - предприятие) был заключен договор оказания услуг. В соответствии с содержащейся в нем арбитражной оговоркой все споры подлежали передаче в арбитраж ad hoc по месту нахождения компании. В качестве применимого стороны избрали право государства исполнителя.

В последующем в ходе проведенной внутренней проверки на предприятии было установлено, что размер вознаграждения исполнителя по заключенному договору оказания услуг вдвое превышал среднюю рыночную стоимость аналогичных услуг, а сам договор заключен в результате подкупа лица, выполнявшего управленческие функции на предприятии. Предприятие, полагая, что договор фактически является не заключенным ввиду отсутствия его надлежащего волеизъявления, отказалось от исполнения договора. В обоснование своей позиции предприятие сослалось на то, что в отношении лица, заключившего договор от имени предприятия, возбуждено уголовное дело по ст. 204 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) («коммерческий подкуп»), которое расследуется правоохранительными органами Российской Федерации.

Компания, сочтя такой односторонний отказ от исполнения договора необоснованным, обратилась в соответствии с содержавшейся в договоре арбитражной оговоркой в иностранный арбитраж ad hoc с иском к предприятию о взыскании договорной неустойки. Иностранным арбитражем иск компании был удовлетворен на том основании, что предприятие не представило доказательств того, что вступившим в законную силу решением компетентного суда лицо, заключившее договор от имени предприятия, привлечено к ответственности за совершение коррупционных действий. Поскольку предприятие иностранное арбитражное решение добровольно не исполнило, компания обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании и приведении в исполнение этого решения.

Ходатайствуя об отказе в удовлетворении заявления компании, предприятие ссылалось на то, что иностранный арбитраж не обладал компетенцией на рассмотрение спора, поскольку договор (и, соответственно, содержащаяся в нем арбитражная оговорка) является незаключенным. Такой довод предприятия был отклонен судом первой инстанции как противоречащий принципу автономности арбитражного соглашения, предполагающему действительность последнего и при незаключенности либо недействительности основного договора.

При рассмотрении заявления компании суд сослался на подпункт «b» п. 2 ст. V Нью-Йоркской конвенции, на основании которого в признании и приведении в исполнение арбитражного решения может быть отказано, если компетентная власть страны, в которой испрашивается признание и приведение в исполнение, найдет, что признание и приведение в исполнение этого решения противоречит публичному порядку этой страны.

Суд отметил, что согласно представленному в материалы дела вступившему в законную силу решению суда общей юрисдикции лицо, выполнявшее управленческие функции на предприятии и заключившее от имени последнего договор, привлечено к уголовной ответственности за преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 204 УК РФ. В приговоре суд общей юрисдикции констатировал, что договор был заключен на заведомо невыгодных для предприятия условиях, о чем в момент его заключения было известно представителям компании, которые осуществили коммерческий подкуп лица, выполнявшего управленческие функции на предприятии.

Суд указал, что публичный порядок Российской Федерации основан на фундаментальных правовых принципах, которые обладают высшей императивностью, универсальностью, особой общественной и публичной значимостью. Противодействие коррупции является основой не только отечественного, но и международного правопорядка, поскольку меры по предупреждению и борьбе с коррупционными правонарушениями закреплены на уровне международных договоров (Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции 2003 года, Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию 1999 года, Конвенция Организации экономического сотрудничества и развития по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок 1997 года).

Суд признал принудительное исполнение иностранного арбитражного решения, предусматривающего взыскание неустойки по неисполненному контракту, заключенному в результате коммерческого подкупа уполномоченного лица предприятия, противоречащим публичному порядку Российской Федерации.

В кассационной жалобе компания указывала на необоснованное применение судом подпункта «b» п. 2 ст. V Нью-Йоркской конвенции и нарушение принципа состязательности, поскольку предприятие не ссылалось на то, что последствия признания и приведения в исполнение вынесенного иностранного арбитражного решения будут противоречить публичному порядку Российской Федерации. Оставляя в силе решение суда первой инстанции, суд кассационной инстанции отметил, что основание, предусмотренное подпунктом «b» п. 2 ст. V Нью-Йоркской конвенции и п. 7 ч. 1 ст. 244 АПК РФ, относится к устанавливаемым судом самостоятельно, ex officio, независимо от заявления соответствующих доводов сторонами по делу15.

Анализ правовых основ и тенденций применения оговорки о публичном порядке позволяет заключить, что оговорка о публичном порядке представляет собой механизм ограничения применения иностранного права либо исполнения иностранного судебного или арбитражного решения в том случае, если применение нормы иностранного права либо исполнение иностранного судебного или арбитражного решения приведет к последствиям, противоречащим отечественному публичному порядку.

3.3. Проблемы применения иностранного материального права при регулировании договора международной купли-продажи

Как мы уже указывали, главенствующее значение при определении права, применимого к договору между субъектами права разных государств, имеет принцип автономии воли сторон договора. При отсутствии же соглашения сторон о применимом к договору праве возникает необходимость коллизионного регулирования договорных отношений с целью определения применимого к договору права. На основании как соглашения сторон о применимом праве, так и коллизионных норм в качестве применимого к договору может быть определено право иностранного государства. При этом общие принципы, на которых строится применение иностранного права, способы установления содержания норм иностранного права, порядок и пределы применения иностранного права устанавливаются национальным правом.

Согласно п. 1 ст. 1191 ГК РФ при применении иностранного права суд устанавливает содержание его норм в соответствии с их официальным толкованием, практикой применения и доктриной в соответствующем иностранном государстве, исходя из чего можно сделать вывод, что задача суда заключается в том, чтобы применить иностранное право так, как оно применяется в самом иностранном государстве. Иначе говоря, российский судья должен как бы встать на позиции, например, германского судьи и решить дело так, как бы его решил германский судья на основе норм германского права. Как указывает М.М. Богуславский, если суд применяет иностранное право, то он должен применять не только иностранные законы, но и учитывать обычаи, судебную практику в тех пределах, в каких они признаются источниками права в этих государствах. Так, если речь идет о какой-либо статье Гражданского кодекса Бельгии, то она должна применяться так, как ее положения толкуются бельгийским Кассационным судом. То обстоятельство, что в Бельгии, как и во Франции, действует один и тот же Кодекс Наполеона и что Кассационный суд Франции толкует эту статью иначе, значения не имеет. Неправильное применение иностранного закона в той же мере, как и ошибка в применении отечественного закона, служит основанием для пересмотра судебного решения16.

В соответствии с п. 2 ст. 1191 ГК РФ в целях установления содержания норм иностранного права суд может обратиться в установленном порядке за содействием и разъяснением в Министерство юстиции Российской Федерации и иные компетентные органы или организации в Российской Федерации и за границей либо привлечь экспертов. При этом, на наш взгляд, необходимо определить, должен ли суд обращаться к компетентным органам за содействием или привлекать экспертов или же это исключительно его право, а не обязанность. Как следует из текста самого закона, суд может обратиться за содействием и разъяснением, но не обязан. Таким образом, наряду с возможностью обратиться к компетентному органу или назначить экспертизу суд может провести самостоятельную исследовательскую деятельность по установлению содержания иностранного права, т.е. законодательство дает суду право, но не обязывает обратиться за содействием и разъяснением. Следовательно, суд вправе и без такого обращения установить существование и содержание норм иностранного права17. Как указывал Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, вопросы права и правовых последствий оценки доказательств относятся к исключительной компетенции суда. Вместе с тем в целях установления содержания норм иностранного права суд может обратиться в установленном порядке за содействием и разъяснением в компетентные органы или организации или привлечь экспертов18.

При этом п. 2 ст. 1191 ГК РФ в числе компетентных органов прямо называет только Министерство юстиции Российской Федерации. В то же время суд вправе обратиться и в иные компетентные органы или организации как в Российской Федерации, так и за границей. Указанные положения ссылаются на установленный порядок обращения за содействием и разъяснением в компетентные органы и организации, однако отдельного нормативного правового акта, устанавливающего такой порядок, не имеется. В отношении Министерства юстиции Российской Федерации следует упомянуть лишь то, что в подп. 27 п. 7 Положения о Министерстве юстиции Российской Федерации, утвержденном Указом Президента РФ от 13 октября 2004 года № 1313 «Вопросы Министерства юстиции Российской Федерации», предусмотрено такое его полномочие, как осуществление взаимодействия в установленном законодательством Российской Федерации порядке с органами государственной власти иностранных государств и международными организациями по вопросам, относящимся к его компетенции, осуществляет обмен правовой информацией с иностранными государствами19.

Следует обратить внимание на то, что российский законодатель в качестве компетентных рассматривает как отечественные, так и зарубежные органы. Какой-либо перечень таких органов законодательством не установлен, и компетентными могут считаться те органы и организации, которые в силу своего юридического статуса или характера своей основной деятельности связаны со сбором и анализом информации об иностранном праве. В частности, к их числу можно отнести научно-исследовательские учреждения, высшие учебные заведения, Торгово-промышленную палату Российской Федерации20.

При привлечении лица, обладающего специальными знаниями в области иностранного права, в качестве эксперта суд руководствуется соответствующими положениями Федерального закона от 31 мая 2001 года № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», а также нормами АПК РФ, регулирующими вопросы назначения и проведения экспертизы21.

Согласно ст. 1191 ГК РФ лица, участвующие в деле, могут представлять документы, подтверждающие содержание норм иностранного права, на которые они ссылаются в обоснование своих требований или возражений, и иным образом содействовать суду в установлении содержания этих норм. При этом лица, участвующие в деле, вправе представлять также заключения по вопросам содержания иностранного права, составленные лицами, обладающими специальными познаниями в данной области. Например, иностранная компания обратилась в арбитражный суд с исковым заявлением о солидарном взыскании с российского юридического лица задолженности, возникшей в связи с ненадлежащим исполнением договора международной купли-продажи товаров. Решением суда первой инстанции, оставленным в силе судами апелляционной и кассационной инстанций, иск удовлетворен в полном объеме. Удовлетворяя заявленные требования, арбитражный суд пришел к выводу о применении к договору иностранного права.

При установлении содержания иностранного права суд использовал представленное истцом заключение о содержании норм соответствующего права, подготовленное адвокатами иностранной юридической фирмы. Ответчик обжаловал решение суда первой инстанции, ссылаясь на то, что это заключение было получено с нарушением ст.ст. 55, 82, 83, 86 АПК РФ о назначении экспертизы, в связи с чем оно не может использоваться судом для установления содержания иностранного права. Такой довод был отклонен судами апелляционной и кассационной инстанций, которые указали на следующее.

Заключение о содержании норм иностранного права, подготовленное лицами, обладающими специальными познаниями в данной области, было представлено истцом в порядке содействия суду в установлении содержания иностранного права, что предусмотрено абз. 2 ч. 2 ст. 14 АПК РФ и абз. 2 ч. 2 ст. 1191 ГК РФ. Такое заключение не являлось экспертным заключением по смыслу ст.ст. 55, 82, 83, 86 АПК РФ, и правила о назначении экспертизы не распространяются на подобного рода заключения о содержании норм иностранного права22.

В случае, если в деле имеются противоречивые сведения о содержании иностранного права, арбитражный суд вправе обратиться в компетентные органы, перечисленные в абз. 1 п. 2 ст. 1191 ГК РФ и в абз. 1 ч. 2 ст. 14 АПК РФ, а также привлечь экспертов. К примеру, иностранный банк (далее - банк) обратился в арбитражный суд в Российской Федерации к российскому обществу с ограниченной ответственностью (далее – общество) как к поручителю с иском о взыскании задолженности по кредитному договору. Арбитражный суд удовлетворил исковые требования, руководствуясь следующим.

Суд установил, что в кредитном договоре и в договоре поручительства содержались соглашения о выборе в качестве применимого права одного и того же иностранного государства. В целях установления содержания иностранного права банком было представлено заключение о содержании норм иностранного права, содержащее толкование и разъяснение законодательства иностранного государства, касающегося кредитных договоров и договоров поручительства, в котором содержались сведения о содержании норм иностранного права и их толкование, согласно которым договор поручительства является юридически действительным. В этой связи истец полагал, что при отсутствии исполнения обязательств по кредитному договору заявленные требования правомерны.

Между тем Обществом было представлено альтернативное заключение по вопросам о содержании иностранного права, которое содержало иное толкование норм применимого иностранного права и согласно которому поручительство считается прекратившимся. Основываясь на данном заключении, ответчик полагал, что в удовлетворении исковых требований банка должно быть отказано.

Учитывая, что информация из представленных сторонами заключений о содержании норм иностранного права носила противоречивый характер, суд сделал вывод о невозможности правильно установить содержание норм иностранного права лишь на основе этих заключений.

Арбитражный суд на основании ч. 2 ст. 14 АПК РФ и п. 2 ст. 1191 ГК РФ назначил независимую экспертизу по вопросу о содержании норм применимого иностранного права. Принимая во внимание положения ч. 1 ст. 55 АПК РФ, арбитражный суд посчитал, что экспертом в области иностранного права может быть российский или иностранный гражданин, обладающий специальными познаниями в области иностранного права, что может подтверждаться его научными исследованиями в области иностранного права или его практической деятельностью в данной сфере. Наличие специальных познаний эксперта должно быть подтверждено соответствующими доказательствами (дипломами об образовании и повышении квалификации, документами об ученой степени, научными публикациями, документами, подтверждающими опыт практической работы в области иностранного права и др.). Экспертиза также может быть поручена ведущему образовательному, научному или учебному заведению Российской Федерации, в котором имеются структурные подразделения, занимающиеся исследованиями иностранного права.

Учитывая изложенное, арбитражный суд поручил проведение экспертизы иностранному гражданину, который работал в качестве преподавателя в российском высшем учебном заведении и являлся квалифицированным специалистом по иностранному праву, содержание норм которого требовалось установить. Заключение эксперта подтвердило содержание норм иностранного права, зафиксированное в заключении, представленном истцом23.

Арбитражный суд вправе возложить обязанность по предоставлению сведений о содержании норм иностранного права на стороны, о чем выносит соответствующее определение. Например, российское общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд Российской Федерации с иском к иностранной компании в связи с ненадлежащим исполнением последней обязательств по поставке товара. Суд первой инстанции признал себя компетентным рассматривать спор на основании п. 3 ч. 1 ст. 247 АПК РФ и пришел к выводу о том, что к спорным правоотношениям при отсутствии соглашения о применимом праве и в силу п. 3 ст. 1211 ГК РФ подлежит применению право страны продавца.

При этом ответчик, будучи надлежащим образом извещенным, не участвовал в судебном разбирательстве, отзыв не представил. Истец в обоснование своей позиции ссылался на нормы российского права, сведений о содержании иностранного права не представлял.

Арбитражный суд, толкуя ч. 2 ст. 14 АПК РФ и п. 2 ст. 1191 ГК РФ, пришел к выводу о том, что при рассмотрении споров в арбитражных судах в Российской Федерации обязанность доказывания содержания норм иностранного права возложена на стороны. В связи с тем, что стороны не представили сведений о содержании иностранного права, арбитражный суд, руководствуясь ч. 3 ст. 14 АПК РФ и п. 3 ст. 1191 ГК РФ, применил к правоотношениям сторон российское право, поскольку содержание норм иностранного права в разумные сроки не было установлено.

Истец обжаловал решение суда, ссылаясь на неустановление содержания норм иностранного права и на необоснованное применение российского права в нарушение названных статей АПК РФ и ГК РФ. Суд кассационной инстанции отменил решение суда первой инстанции ввиду следующего.

Исходя из смысла ч. 2 ст. 14 АПК РФ и п. 2 ст. 1191 ГК РФ арбитражный суд вправе возложить обязанность по представлению сведений о содержании норм иностранного права на стороны. Данное право реализуется судом по его усмотрению с учетом всей совокупности обстоятельств дела (например, наличия соглашения о применимом праве), а также принципов добросовестности, разумности и справедливости, т.е. бремя представления сведений о содержании норм иностранного права не может считаться возложенным на стороны автоматически. Кроме того, возложение данного бремени на стороны не означает освобождение суда от обязанности по установлению содержания иностранного права.

Суд первой инстанции не выносил определения об обязании сторон по представлению сведений о содержании иностранного права, при этом сам не осуществлял никаких действий по установлению содержания иностранного права, в связи с чем его «быстрый» переход к российскому праву на основании ч. 3 ст. 14 АПК РФ и п. 3 ст. 1191 ГК РФ не может считаться правомерным.

С учетом данных обстоятельств решение суда первой инстанции было отменено, дело направлено на новое рассмотрение24.

Следует отметить, что сторона, не исполнявшая возложенную на нее судом обязанность по представлению сведений о содержании норм иностранного права, впоследствии не вправе ссылаться на неустановление арбитражным судом содержания иностранного права, если арбитражный суд предпринял достаточные меры для его установления. К примеру, иностранный индивидуальный предприниматель обратился с исковым заявлением в арбитражный суд в Российской Федерации к российскому предприятию о взыскании задолженности за поставленный, но не оплаченный по договору международной купли-продажи товар. Суд первой инстанции исковые требования удовлетворил в полном объеме ввиду следующего.

Поскольку стороны согласовали в качестве применимого к договору международной купли-продажи иностранное право, определением арбитражного суда бремя представления сведений о содержании норм иностранного права было возложено на стороны, но ни одна из сторон свою обязанность не выполнила.

В такой ситуации на основании ч. 2 ст. 14 АПК РФ и п. 2 ст. 1191 ГК РФ арбитражный суд направил запрос в Министерство юстиции Российской Федерации, и также в консульство иностранного государства, гражданином которого являлся предприниматель, о представлении сведений с содержании норм иностранного права. Однако ответы в разумный срок представлены не были.

Руководствуясь ч. 3 ст. 14 АПК РФ и п. 3 ст. 1191 ГК РФ, арбитражный суд применил к спорным правоотношениям российское право и удовлетворил исковые требования.

Ответчик обжаловал решение суда первой инстанции, ссылаясь на неустановление содержания иностранного права. Суд апелляционной инстанции оставил в силе решение суда первой инстанции, указав, что в силу ч. 2 ст. 9 АПК РФ лица, участвующие в деле, несут риск наступления последствий совершения или несовершения ими процессуальных действий.

Суд апелляционной инстанции обратил внимание на тот факт, что ответчик не представил в суд первой инстанции каких-либо сведений о содержании иностранного права: текстов иностранных правовых актов, ссылок на источники опубликования иностранных правовых актов, заключений о содержании иностранного права, подготовленных лицами, обладающими специальными познаниями в данной области.

В рассматриваемом случае суд первой инстанции предпринял разумные и достаточные меры, предусмотренные ст. 14 АПК РФ и ст. 1191 ГК РФ, для установления содержания иностранного права25.

Согласно п. 3 ст. 1191 ГК РФ, если содержание норм иностранного права, несмотря на предпринятые в соответствии с этой статьей меры, в разумные сроки не установлено, применяется российское право. При этом неисполнение или ненадлежащее исполнение судом обязанности по установлению содержания норм иностранного права в нарушение ст. 14 АПК РФ и ст. 1191 ГК РФ является основанием для изменения или отмены судебного акта. В частности между иностранной компанией (займодавцем) и российским обществом (далее - общество) был заключен договор займа. Иностранная компания обратилась в арбитражный суд в Российской Федерации с иском к обществу в связи с неисполнением им своих обязательств по договору. Общество в свою очередь обратилось в арбитражный суд со встречным иском о признании спорной сделки недействительной.

Суд первой инстанции при рассмотрении исковых требований руководствовался нормами иностранного права, которое было определено в качестве применимого на основании ч. 3 ст. 1211 ГК РФ, как право страны займодавца. Бремя установления содержания иностранного права судом было возложено на стороны, которые не представили соответствующей информации.

Для установления содержания иностранного права судом в порядке ст. 82 АПК РФ была назначена экспертиза, на основании выводов которой в удовлетворении первоначального иска было отказано, встречный иск о признании сделки недействительной был удовлетворен.

Суд апелляционной инстанции оставил решение суда первой инстанции в силе.

Суд кассационной инстанции, ссылаясь на ненадлежащее исполнение судом первой инстанции обязанности по установлению содержания иностранного права, отменил решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции и направил дело на новое рассмотрение.

Суд кассационной инстанции отметил, что суд первой инстанции разрешил спор не со ссылкой на нормы иностранного права, а на основании экспертного заключения, полученного по результатам проведенной судебной экспертизы. При этом судом перед экспертом были поставлены вопросы не о содержании норм иностранного права, а о правовой оценке отношений сторон и представленных доказательств (в частности, о действительности спорного договора).

Такое заключение эксперта представляло собой не информацию о содержании норм иностранного права (в частности, ссылки на нормы права, практику их официального толкования и применения, включая разъяснения судебных инстанций, примеры разрешения сходных конфликтных ситуаций, выдержки из правовой доктрины), а анализ отношений сторон и представленных по делу доказательств. Суд кассационной инстанции указал на нарушение судом первой инстанции ст. 14 АПК РФ и ст. 1191 ГК РФ26.

Следовательно, российское право применяется в случае, если, несмотря на предпринятые меры, содержание норм иностранного права не установлено.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В выпускной квалификационной работе нами исследованы вопросы коллизионно-правового и материально-правового регулирования договора международной купли-продажи. Анализ исследований в данной области, изучение соотношения международных договоров и российского законодательства в сфере регулирования договора международной купли-продажи позволили нам сформулировать определенные выводы.

1. Договором международной купли-продажи товаров является договор, обладающий в силу Венской конвенции 1980 года следующими признаками. Во-первых, имеет значение субъектный состав договора, т.е. кто является его сторонами. Обязательным условием для признания договора договором международной купли-продажи товаров, подпадающим под регулирование Конвенции, является местонахождение коммерческих предприятий сторон в разных государствах. Во-вторых, важен предмет контракта. Основные обязанности продавца: поставить товар, передать документы и титул на товар в соответствии с требованиями контракта и Конвенции. Основные же обязанности покупателя: уплатить цену за товар и принять поставку в соответствии с требованиями контракта и Конвенции. В-третьих, существенно и то, что объектом контракта является движимое имущество, приобретаемое не для личного, семейного или домашнего использования, т.е. для предпринимательских целей. Объект контракта может как производиться самим продавцом, так и закупаться у третьих лиц для передачи покупателю. В-четвертых, поскольку из сферы применения Конвенции исключен ряд видов продаж (например, с аукциона или в порядке исполнительного производства либо иным образом в силу закона), под понятие «международная купля - продажа» в смысле Конвенции они не подпадают, равно как продажа фондовых бумаг, акций, обеспечительных бумаг, оборотных документов, денег, судов водного и воздушного транспорта, товаров, изготовленных из давальческого сырья.

Перечисленные выше признаки договора международной купли-продажи товаров соответствуют признакам, определенным российским законодательством для договора поставки, по которому поставщик-продавец, осуществляющий предпринимательскую  деятельность, обязуется передать в обусловленные срок или сроки производимые либо закупаемые им товары покупателю для использования в предпринимательской деятельности или в иных целях, не связанных с личным, семейным, домашним и иным подобным использованием.

2. При коллизионном регулировании договора международной купли-продажи основополагающими являются принцип автономии воли сторон и закон тесной связи. В соответствии с международными конвенциями и законами государств стороны обладают полномочиями выбора применимого права для регулирования договорных отношений, что отражает принцип автономии воли сторон. Его особенность состоит в том, что: а) граждане и юридические лица признаются свободными в заключении договора; б) сторонам предоставляется возможность заключать любой договор, как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами; в) стороны свободны определять условия заключаемого ими договора, в том числе построенного по указанной в законодательстве модели.

Только последовательное использование этого принципа субъектами договора международной купли-продажи позволяет устранить проблемы, связанные с определением права для регулирования договорных отношений международной купли-продажи. Если же стороны договора международной купли-продажи применимое право не выбрали, отношения регулируются, прежде всего, исходя из норм ст. 1211 ГК РФ – применяется право страны продавца, то есть в качестве дополнительной формулы прикрепления по сравнению с законом автономии воли сторон. Здесь находит выражение одна из важнейших черт международного частного права в современном мире – гибкость правового регулирования.

3. Обязательственный статут договора международной купли-продажи следует рассматривать через призму ст. 1215 ГК РФ, которая включает в себя толкование договора, права и обязанности сторон по договору, исполнение договора, последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора, прекращение договора, последствия недействительности договора.

Материально-правовое и коллизионное понимание автономии воли тесно переплетаются, например, когда в одном положении контракта стороны выбирают применимое право, а в другом ограничивают его применение для определенных отношений. Включаемые в контракт ограничительные оговорки (handcuffs clauses), исключающие применение к контракту положений национального права об ответственности, недопустимы, поскольку они ограничивают сферу действия обязательственного статута. Вопрос о действительности таких оговорок относится к проблеме соотношения положений контракта об ответственности с обязательственным статутом, то есть это вопрос не коллизионного, а материального гражданского права, избранного сторонами.

Хотелось бы отметить, что ст. 1215 ГК РФ не исчерпывает весь объем обязательственного статута договора международной купли-продажи. По нашему мнению, указанная статья была бы более исчерпывающей в случае включения в нее пунктов Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1986 года, а именно: момент приобретения покупателем права на продукты, плоды и доходы, связанные с товарами; момент перехода на покупателя рисков в отношении товаров; действительность и юридическую силу положений об удержании права собственности на товар в отношениях между сторонами; последствия неисполнения договора, включая виды убытков, за которые может быть получена компенсация, без ущерба для процессуальных норм страны суда; различные способы погашения обязательств, а также сроки приобретательной и исковой давности.

4. Международные договоры РФ действуют в соответствии со своей сферой применения, не пересекаясь с российским законодательством, не вступая в противоречие с его нормами. Не утрачивая своей международно-правовой природы и не переходя в российское право, такие договоры осуществляют специальное правовое регулирование, действуют как специальный международный правовой регулятор. Если международным договором установлены иные правила, чем: в законодательстве то при разрешении споров, возникающих из договоров международной купли-продажи, применяются правила международного договора: Внутреннее законодательство применяется в случаях, предусмотренных международным договором, а также при отсутствии в договоре соответствующих указаний. Международные договоры  РФ являются частью российской правовой системы, а не частью российского законодательства.
5. В ходе исследования выявлено, что толкование Венской конвенции (ст. 7) основывается, прежде всего, на принципах Конвенции, а восполнение пробелов осуществляется за счет применимого национального права. Однако, по смыслу статьи 7, надлежит учитывать и ее международный характер, а также необходимость единообразного применения. Не всегда суды учитывают международный характер Венской конвенции, что в свою очередь не может способствовать ее единообразному применению. Суду проще применить правило о дополнении правового регулирования национальным правом, применимым в силу коллизионных норм, особенно, если это право отечественное.

По нашему мнению, Венскую конвенцию необходимо применять в совокупности с таким наиболее общим регулятором, как Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА, для чего рекомендуем вынести соответствующее Постановление Пленума ВАС РФ, в котором закрепить, что в случае необходимости толкования или устранения пробела Венской конвенции необходимо субсидиарно применять Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА. Следует отметить, что Принципы УНИДРУА могут дополнять правовое регулирование Венской конвенции, в частности и при определении существенности неисполнения обязательства. При квалификации понятия «существенного нарушения договора» в соответствии со ст. 25 Венской конвенции судам необходимо субсидиарно применять ст. 7.3.1 Принципов УНИДРУА.

6. Международно-правовой характер отношений, складывающихся на основе договора купли-продажи товаров между субъектами предпринимательской деятельности различных государств, предопределяет в качестве наиболее оптимального способа их регулирования метод унификации материальных норм. Применение метода унификации в регулировании отношений международной купли-продажи способствует устранению или сведению к минимуму правовых барьеров, возникающих в связи с различиями в правовой регламентации данного договора нормами национального законодательства разных государств, созданию наиболее благоприятного правового режима для заключения и исполнения соответствующих договоров. Использование указанного метода не противоречит принципу свободы договора, соблюдение которого обеспечивается в этих условиях путем придания актам международной унификации и содержащимся в них конкретным нормам диспозитивного характера.
7. Участие отдельных стран СНГ в Венской конвенции играет существенную роль в обеспечении единообразия в правовой регламентации договоров международной купли-продажи товаров. Применение названной Конвенции к соответствующим договорам между хозяйствующими субъектами стран СНГ не исключает, однако, необходимости и возможности (ст. 90 Конвенции) создания регионального материально-правового урегулирования таких сделок. Потребность в этом обусловлена особым характером отношений государств СНГ, связанных историческими традициями, совпадающими во многом экономическими интересами и развитыми производственно-технологическими отношениями. Принятие регионального унифицированного акта важно также для устранения пробелов в регулировании данных отношений, имеющихся в Конвенции. Кроме того, не все страны СНГ являются ее участниками.

Региональная унификация в этих условиях позволяет обеспечить развернутое межгосударственное урегулирование внешнеторговых отношений в рамках Содружества, учитывающее их специфику. Успешному проведению такой унификации способствует более узкий состав участников унификационного процесса, общность их интересов, сходство исторических традиций и правовых систем. Данные факторы предопределяют возможность достичь более детальной договоренности и в более короткие сроки по сравнению с выработкой правил, приемлемых для большинства государств.

Задача повышения уровня правового регулирования отношений по договорам международной купли-продажи товаров в рамках СНГ может быть решена путем разработки и принятия нового межгосударственного Соглашения, включающего в себя развернутую систему унифицированных норм, обеспечивающих достаточно полную и отвечающую современным условиям их регламентацию. Соглашение «Об общих условиях поставок товаров между организациями государств - участников Содружества Независимых Государств» от 20 марта 1992 года, принятое на начальном этапе перехода договаривающихся государств к рыночной экономике, не может выполнять этих задач. Оно содержит в основном фрагментарное регулирование договора поставки товаров для государственных нужд, противоречит в значительной части нормам действующего гражданского законодательства участвующих в нем государств, а также ряду общепризнанных правил международной торговли.

При подготовке нового межгосударственного правового акта по регулированию отношений купли-продажи между субъектами предпринимательской деятельности стран СНГ необходимо, помимо прочего, обратить внимание на обеспечение согласованности включаемых в него положений с принципиальными позициями, содержащимися в новейшем гражданском законодательстве стран СНГ, а также в международных правовых актах широкой сферы действия (Венской конвенции, Принципах УНИДРУА и др.) в той мере, в какой это не затрагивает вопросы специального регулирования, обусловленного спецификой регионального сотрудничества. Это актуально для решения более общей проблемы - обеспечения, в возможных пределах, единообразных правовых подходов к регулированию экономических отношений как во внутригосударственной, так и межгосударственной сферах.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Конвенция Организации Объединенных Наций о договорах международной купли–продажи товаров. Вена, 11 апреля 1980 года // Вестник Высшего Арбитражного Суда Рос. Федерации. – 1994. – № 1. – С. 64 - 88.
2. Конвенция об исковой давности в международной купле-продаже товаров. Нью – Йорк, 14 июня 1974 года // Вестник Высшего Арбитражного Суда Рос. Федерации. – 1993. – № 9. – С. 110 – 120.
3. Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли–продажи товаров. Гаага, 22 декабря 1996 года // // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 17.10.2015).
4. Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам. Мехико, 17 марта 1994 года // // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 17.10.2015).
5. Статут Международного Суда ООН. Сан–Франциско, 26 июня 1945 года // СДД СССР. Вып.  XII. – М. – 1956.– С. 47–63.
6. Инкотермс 2010. Публикация ICC №715: правила ICC для использования торговых терминов в национальной и международной торговле: дата вступления в силу 1 января 2011 года // // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 17.10.2015).
7. Конституция Российской Федерации: принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 года // Российская газета, 25 дек. 1993 г. - № 237.
8. О международных договорах Российской Федерации: федер. закон Рос. Федерации от 15 июля 1995 года № 101 – ФЗ: принят Гос. Думой 16 июня 1995 г.  // Собр. законодательства Рос. Федерации. – 1995. - № 29. - Ст. 2757.
9. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть третья от 26 ноября 2001 года № 146-ФЗ: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 1 ноября 2001 г.: одобр. Советом Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации 14 ноября 2001 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. - 2001. - № 49. - Ст. 4552.
10. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 14 июня 2002 г.: одобр. Советом Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации 10 июля 2002 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. – 2002. - № 30. - Ст. 3012.
11. Об основах государственного  регулировании внешнеторговой деятельности: федер. закон Рос. Федерации от 8 декабря 2003 г. № 164-ФЗ: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 21 ноября 2003 г.: одобр. Советом Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации 26 ноября 2003 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. - 2003. - № 50. - Ст. 4850.
12. Указ Президента Российской Федерации от 13 октября 2004 года № 1313 «Вопросы Министерства юстиции Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2004. - № 42. - Ст. 4108.
13. О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 года № 5 // Бюллетень Верховного Суда Рос. Федерации. – 2003. - № 12.
14. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 66 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе» от 20 декабря 2006 года // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 07.11.2015).
15. Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений: информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 февраля 2013 г. № 156 // Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).
16. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 года № 158 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).
17. Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 18 апреля 2000 года (дело № А56-20/2000) // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

---

1 См.: Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. - М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2013. – С. 287.

2 См.: Лунц Л.А. Курс международного частного права. Общая часть. - М.: Юстицинформ, 2009. - С. 239.

3 См.: Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. – М.: Волтерс Клувер, 2010. – С. 300.

4 Международное частное право: учебник для бакалавров и специалистов / под. ред. И.В. Гетьман-Павловой – М.: Юрайт, 2013. - С. 121.

5 См.: Минина А.И. Трактовка и применение оговорки о публичном порядке при признании и исполнении решений Международного коммерческого арбитража в зарубежных странах // Актуальные проблемы российского права. –  2012. – № 3. – С. 318.

6 См.: Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. – М.: Волтерс Клувер, 2010. – С. 69.

7 См.: Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. – М.: Волтерс Клувер, 2010. – С. 74.

8 См.: Международное частное право: учебник для бакалавров и специалистов / под. ред. И.В. Гетьман-Павловой – М.: Юрайт, 2013. - С. 206.

9 См.: Международное частное право: иностранное законодательство / Предисл. А.Л. Маковского; сост. и научн. ред. А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. - М.: Статут, 2000. – С. 159.

10 См.: Там же. – С. 230.

11 См.: Международное частное право: учеб. / отв. ред. Г.К. Дмитриева. – 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Проспект, 2010. – С. 161.

12 Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений: информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 февраля 2013 года № 156 // Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

13 Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений: информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 февраля 2013 года № 156 // Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

14 Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений: информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 февраля 2013 года № 156 // Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

15 Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений: информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 февраля 2013 года № 156 // Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

16 См.: Богуславский М.М. Международное частное право: учебник. - 5-е изд., перераб. и доп. - М.: Юристъ, 2005. – С. 113 - 114.

17 Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 18 апреля 2000 года (дело № А56-20/2000) // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

18 Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 66 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе» от 20 декабря 2006 года // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

19 Указ Президента Российской Федерации от 13 октября 2004 года № 1313 «Вопросы Министерства юстиции Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. - 2004. - № 42. - Ст. 4108.

20 См.: Хоцанов Д.А. Установление содержания иностранных правовых норм в международном частном праве. –  М.: Инфотропик Медиа, 2013. - 320 с. // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

21 Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 66 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе» от 20 декабря 2006 года // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

22 Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 года № 158 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

23 Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 года № 158 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

24 Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 года № 158 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

25 Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 года № 158 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).

26 Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 года № 158 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).