- КОЛЛИЗИОННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ДОГОВОРА МЕЖДУНАРОДНОЙ КУПЛИ-ПРОДАЖИ В РОССИЙСКОМ И ЗАРУБЕЖНОМ ПРАВЕ
2.1. Определение применимого к договору международной купли-продажи права на основании автономии воли сторон договора
При заключении договора международной купли-продажи сторонам приходится решать немало важных вопросов, и один из основных - вопрос о применимом праве. Установление применимого права на стадии формирования договорных отношений позволяет надлежащим образом заключить сам договор, соблюсти требования императивных норм права, касающихся как самого договора, так и его сторон, сформулировать договорные условия, которые отличаются от диспозитивных норм применимого права. В связи с этим многие государства, признавая так называемый принцип автономии воли сторон, позволяют участникам международного экономического обмена самостоятельно, исходя из своих интересов, решать указанную проблему. При этом коллизионные нормы в сфере внешнеэкономических договоров рассматриваются как вспомогательные, вторичные по отношению к принципу автономии воли и поэтому могут использоваться только в случае, если сами стороны не определили применимое право в тексте договора.
Принцип автономии воли сторон при выборе применимого к их отношениям права признается в той или иной степени подавляющим большинством правовых систем.
В отечественном законодательстве принцип автономии воли сторон был впервые закреплен в Основах гражданского законодательства СССР 1991 года (ст. 126), определивших многолетнюю практику Внешнеторговой арбитражной комиссии при ТПП СССР, которая при разрешении споров принимала во внимание волю сторон договора. Дальнейшее развитие он получил в Основах гражданского законодательства СССР 1991 года, ст. 166 которых предусматривала, что права и обязанности сторон по внешнеэкономическим сделкам определяются по праву страны, избранному сторонами при совершении сделки или в силу последующего соглашения1.
В научной литературе автономия воли сторон понимается как «возможность для сторон установить по своему усмотрению содержание договора, его условия, разумеется, в пределах, установленных правом. Эта возможность распространяется и на выбор применимого права, если договор осложнен иностранным элементом. В последнем варианте «автономия воли» выступает в качестве формулы прикрепления (коллизионного принципа), которая занимает главенствующие позиции в договорных обязательствах»2.
С.Н. Николюкин определяет «автономию воли как институт международного частного права, регулирующий возможность сторон гражданского правоотношения самостоятельно выбрать не только применимое национальное право, определяющее их права и обязанности, но и различные правовые системы, а также осуществлять выбор между источниками права в рамках одной правовой системы»3.
Приведенное определение автономии воли сторон позволяет выделить следующие ее признаки: автономия воли связана с диспозитивностью коллизионных норм; автономию воли необходимо отличать от возможного закрепления сторонами в договоре ссылки на нормативные акты национального права; действие соглашения сторон о выборе применимого права аналогично действию коллизионных норм; возможность выбора права не предусмотрена для договоров, в которых отсутствует иностранный элемент; автономия воли действует лишь в сфере обязательственных отношений, т.к. именно здесь возможно заключение соглашения о подлежащем применению праве.
Практика Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (далее – МКАС при ТПП РФ; МКАС) исходит из того, что автономия воли сторон при выборе применимого права не допускает возможности сторонам по своей воле игнорировать положение выбранного применимого права. МКАС сделал в связи с этим ряд выводов по итогам рассмотрения спора между истцом из России и ответчиком из Индии о взыскании клиринговых индийских рупий, составляющих штраф за просрочку в поставке товара по контракту между ними. По контракту при несоблюдении установленного срока поставки продавец (ответчик) обязан был уплатить покупателю (истцу) штраф в размере 0,5% стоимости недопоставленного товара за каждую полную и начавшуюся неделю из первых четырех недель просрочки и 1% за каждую последующую неделю, но при этом общая сумма штрафа не может превышать 5% стоимости недопоставленного товара. Ответчик утверждал, что материальное право Республики Индия не предусматривает возможности применительно к конкретным взаимоотношениям сторон взыскания штрафной неустойки, поэтому исковые требования истца о взыскании штрафной неустойки не подлежат удовлетворению4.
МКАС признал применимым право страны продавца, т.е. право Индии. При этом суд нашел необоснованным утверждения истца о том, что принцип автономии воли в международном частном праве позволяет исключить применение каких-либо норм применимого права и условия договора имеют безусловный приоритет перед нормами применимого права.
Кроме того, в своем решении МКАС указал, что применительно к внешнеторговому договору автономия воли, как это признается в доктрине и практике, ограничена рамками обязательственного статута, а современное международное право признает наличие так называемых строго императивных норм применимого права, отступать от которых участники договора не вправе.
По результатам рассмотрения дела МКАС признал правомерным требование о взыскании штрафа мотивируя это тем, что его взыскание не противоречит материальному праву Индии, в частности п. 74 Закона Индии о контрактах 1872 года5.
Важно отметить, что определение применимого права международным коммерческим арбитражем имеет ряд особенностей. Во-первых, большая свобода сторон в определении применимого права, благодаря которой они могут подчинить спор не только праву конкретного государства, но и нормам, которые относятся к вненациональному праву или к современному lex mercatoria. Во-вторых, значительная свобода арбитража в выборе коллизионных норм, в соответствии с которыми определяется применимое право, поскольку арбитры вправе основываться на коллизионных нормах, которые сочтут применимыми.
Принцип автономии воли сторон имеет широкое распространение в международной практике регулирования договоров международной купли-продажи. Он закреплен в Венской конвенции 1980 года, Международной конвенции о праве, применимом к международным контрактам 1994 года, Минской конвенции 1993 года, Кишиневской конвенции 2002 года, Киевском соглашении 1992 года и др.
Как отмечает В.П. Звеков, унификации коллизионного права, касающегося закона автономии воли, на данном этапе присущи следующие черты: придание началу автономии воли значения основополагающего коллизионного правила, предваряющего другие коллизионные решения; разнообразие способов выражения и пределов автономии воли сторон; допущение в определенных случаях ограничения автономии воли посредством императивных норм страны суда или третьей страны, а также в силу оговорки о публичном порядке; использование в качестве субсидиарной «гибкой» коллизионной привязки к праву страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь, а также дифференцированных систем других коллизионных правил, включая правила, так называемого, характерного (типичного) исполнения6.
Свобода выбора права обычно признается и законодательством большинства стран. Однако пределы автономии воли находят различное закрепление. Так, в странах англо-саксонской правовой системы действует принцип локализации договора: стороны могут избрать в качестве применимого только право, связанное с данной сделкой7.
Если же стороны договора международной купли-продажи применимое право не выбрали, отношения регулируются, прежде всего, исходя из норм ст. 1211 ГК РФ – применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан, то есть в качестве дополнительной формулы прикрепления по сравнению с законом автономии воли сторон. Здесь находит выражение одна из важнейших черт международного частного права в современном мире – гибкость правового регулирования.
Указанная привязка берет свое начало из английского права, где суды еще в конце XIX в. определяли право, свойственное договору (Proper Law of the Contract), исходя из критерия тесной связи договора с правом какой-либо страны. Позднее, уже во второй половине XX в., данная привязка стала постепенно восприниматься законодательством ряда западноевропейских государств, и свое единое для стран ЕС международное закрепление она получила в ст. 4 Римской конвенции 1980 года. При определении Proper Law of the Contract зарубежные суды принимают во внимание, в частности, следующие факторы: избранное сторонами место проведения арбитража; язык, на котором составлен контракт; заложенные в контакте правовые конструкции; место исполнения контракта; место осуществления платежа и валюта, в которой производится платеж; место деятельности сторон и пр.
В.В. Буланов выделяет два вида наиболее тесной связи: территориальная и экономическая на основе территориального и экономического критериев. В первом случае устанавливается наиболее тесная связь отношения с территорией государства и применяется право этого государства. Во втором случае основным критерием нахождения связи выступает коммерческий контекст связанных между собой контрактов. Наиболее тесная связь определяется через связь отношения с контрактом или группой контрактов, а затем применяется право, которому подчинены эти контракты или большая их часть8.
В п. 2 ст. 1211 ГК РФ российский законодатель поясняет, что «правом страны, с которой договор наиболее тесно связан», считается право стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее (характерное) значение для содержания такого договора, если иное не вытекает из закона, договора, обстоятельств дела. Согласно п. 3 ст. 1211 Кодекса такой стороной выступает в договоре купли-продажи – продавец9.
Г.К. Дмитриева выделяет несколько функций главной субсидиарной привязки о применении права страны, с которой договор наиболее тесно связан. Прежде всего она выполняет роль основной принципиальной идеи, основного направления правового регулирования договорных обязательств международного характера. Поиск компетентного правопорядка должен быть направлен на установление права, с которым договор реально связан.
Второе назначение принципа наиболее тесной связи заключается в том, чтобы корректировать применение сформулированных презумпций. Если при поиске применимого права выясняется, что либо из закона, либо из условий или существа договора, либо из всей совокупности обстоятельств договор реально связан с правом одного государства, а применение указанной презумпции ведет к выбору права другого государства, то такая презумпция не подлежит применению. При данных обстоятельствах следует применить право страны, с которой договор наиболее тесно связан.
Третья роль принципа наиболее тесной связи вытекает из общего его назначения при регулировании всех видов гражданско-правовых отношений, осложненных иностранным элементом, закрепленного п. 2 ст. 1186 ГК: если в соответствии с коллизионными нормами невозможно определить право, подлежащее применению, применяется право страны, с которой гражданско-правовое отношение, осложненное иностранным элементом, наиболее тесно связано10.
Хотелось бы добавить, что принцип наиболее тесной связи выполняет еще одну функцию: он устанавливает пределы автономии воли сторон, что было рассмотрено выше. В соответствии с п. 5 ст. 1210 ГК РФ, если из всей совокупности обстоятельств следует, что договор реально связан лишь с одной страной, а стороны выбрали право какой-либо другой страны, то их выбор не затрагивает действия императивных норм того права, с которым договор реально связан.
Итак, в соответствии с международными конвенциями и законами государств стороны обладают полномочиями выбора применимого права для регулирования договорных отношений, что отражает принцип автономии воли сторон. Его особенность состоит в том, что: а) граждане и юридические лица признаются свободными в заключении договора; б) сторонам предоставляется возможность заключать любой договор, как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами; в) стороны свободны определять условия заключаемого ими договора, в том числе построенного по указанной в законодательстве модели.
Только последовательное использование этого принципа субъектами договора международной купли-продажи позволяет устранить проблемы, связанные с определением права для регулирования договорных отношений международной купли-продажи. Если же стороны договора международной купли-продажи применимое право не выбрали, отношения регулируются, прежде всего, исходя из норм ст. 1211 ГК РФ – применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан, то есть в качестве дополнительной формулы прикрепления по сравнению с законом автономии воли сторон. Здесь находит выражение одна из важнейших черт международного частного права в современном мире – гибкость правового регулирования.
2.2. Установление применимого к договору международной купли-продажи права в силу коллизионной нормы
В отечественном праве вплоть до 1991 года при определении применимого к договору права доминировала жесткая коллизионная привязка к месту заключения договора. Вместе с тем Общие условия поставок стран СЭВ 1968/1988 гг. устанавливали коллизионное правило, в соответствии с которым подлежало применению материальное право страны продавца. Интересно отметить, что данное коллизионное правило носило императивный характер: стороны могли отступить от него только в случаях, перечисленных в преамбуле Общих условий (при наличии специфики товара и (или) особенностей его поставки)11. Коллизионное правило о применении права страны продавца нашло отражение также в общих условиях поставок товаров с некоторыми другими странами мира12.
Данное коллизионное правило подготовило почву для перехода российского коллизионного законодательства от архаичной привязки к месту заключения договора к современной теории характерного исполнения. Уже в советский период теория характерного исполнения нашла отражение в национальном коллизионном праве некоторых социалистических государств - Польши, Чехословакии, Венгрии, ГДР13. В отечественном правотворчестве теория характерного исполнения в общем виде впервые была предложена в проекте Закона СССР о международном частном праве (п. 5 ст. 24)14. Именно в этом документе был зафиксирован своеобразный русский перевод понятия характерное исполнение («исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора»). Несмотря на то, что данный законопроект так и не был принят, предложенная формулировка практически без изменений нашла отражение в ст. 166 Основ гражданского законодательства СССР 1991 года (Основы).
Важно отметить, что коллизионные нормы Основ были жесткими и не предусматривали возможности применения корректирующей оговорки, основанной на принципе наиболее тесной связи. Известная доля усмотрения могла быть проявлена российским судом только благодаря тому, что ст. 166 Основ гражданского законодательства СССР 1991 года давала возможность считать местом нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, как место учреждения юридического лица (место жительства физического лица), так и основное место деятельности соответствующей стороны15. Важно обратить внимание на то, что новая коллизионная норма, отражающая теорию характерного исполнения, подлежала применению только по отношению к внешнеэкономическим сделкам - для остальных сделок с иностранным элементом предлагалось и дальше применять архаичную привязку к месту совершения сделки.
Практически не претерпели изменения соответствующие правила в утвержденном в 1996 году Модельном Гражданском кодексе для стран СНГ (ст. 1225), сохраняя жесткую модель коллизионного регулирования. Однако в данном документе уже появляется ссылка на принцип применения права страны, с которой договор наиболее тесно связан, но данный принцип используется исключительно для ситуаций, когда невозможно определить исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора, то есть когда теория характерного исполнения вообще неприменима (п. 3 ст. 1225).
С учетом сказанного становится ясным, насколько серьезные изменения произошли в ходе принятия третьей части ГК РФ. В ст. 1211 ГК РФ мы впервые в отечественной истории видим свойственное европейскому коллизионному праву сочетание теории характерного исполнения и принципа наиболее тесной связи. Данное сочетание выражено языковыми средствами достаточно необычным способом:
- п. 1 ст. 1211 ГК РФ (вслед за аналогичной нормой п. 1 ст. 4 Римской конвенции) фиксировал применение принципа наиболее тесной связи;
- п. 2 ст. 1211 ГК РФ устанавливает презумпцию применения теории характерного исполнения;
- в п. 3 ст. 1211 ГК РФ уточняет, исполнение какой стороны считается характерным для тех или иных видов гражданско-правовых договоров16. При этом в данной норме вновь присутствует аналогичная корректирующая оговорка («...если иное не вытекает из ... условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела...»);
- в п. 4 ст. 1211 ГК РФ формулируются коллизионные нормы для отдельных видов гражданско-правовых договоров, которые являются не конкретизацией теории характерного исполнения, а отражают иные коллизионные решения17. В данной норме также присутствует описанная выше корректирующая оговорка.
Анализ положений ГК РФ о праве, применимом к договорным обязательствам в отсутствие соглашения сторон, показывает, что нормы ГК РФ в значительной степени заимствовали подходы, использованные ранее в Римской конвенции. Вместе с тем российскому законодательному регулированию свойственны некоторые особенности.
Во-первых, сочетание теории характерного исполнения и принципа наиболее тесной связи.
Во-вторых, своеобразие формулировок корректирующей оговорки. Бросающейся в глаза особенностью российских правил являются необычные формулировки корректирующей оговорки. Основная сложность заключается в том, что корректирующие оговорки повторяются несколько раз по тексту ст. 1211 и некоторых других статей ГК РФ18.
В-третьих, привязка к месту жительства физического лица. Одной из привязок, используемых в п. 2 ст. 1211 ГК РФ, является привязка к месту жительства стороны. Очевидно, что речь идет в данном случае о физических лицах, поскольку только у них существует место жительства19. В соответствии со ст. 20 ГК РФ под местом жительства физического лица понимается место, где лицо постоянно или преимущественно проживает. Таким образом, данное российское понятие в основном соответствует западноевропейскому понятию домициля, для установления которого требуется установление достаточно продолжительного периода проживания лица на определенной территории, а иногда - также соблюдение необходимых административных формальностей (наличие визы, разрешения на временное пребывание и т.п.) С этой точки зрения получается, что студент, прибывший в другую страну на 5-месячную стажировку, или гастарбайтер, приехавший в соседнее государство на заработки без оформления необходимых административных разрешений, не приобретает места жительства в новой стране.
В то же время в западноевропейском коллизионном праве была выработана отдельная категория обычного места пребывания физического лица, для применения которой не требуется выполнения описанных стандартов, а достаточно фактического нахождения физического лица на определенной территории в течение определенного времени. В описанных примерах будет признано, что обычное место пребывания физического лица находится в новой стране. Следует согласиться с тем, что привязка к обычному месту пребывания физического лица демонстрирует более тесную связь с договором. Кроме того, она направлена на учет коллизионных интересов оборота, поскольку третьи лица, заключая договоры с физическим лицом, как правило, ориентируются на применение права той страны, где физическое лицо фактически находится в момент заключения договора.
С нашей точки зрения, существует потребность в выработке и законодательном оформлении в российском международном частном праве понятия, аналогичного западноевропейскому понятию обычного места пребывания. Данная привязка могла бы активно использоваться не только в сфере договорных обязательств, но и в сфере брачно-семейного права, внедоговорных обязательств и некоторых других областях. Введение новой категории также способствовало бы сближению российского коллизионного права с коллизионными нормами из международных конвенций, разработанных под эгидой Гаагской конференции по международному частному праву, в которых активно используется данная привязка.
В-четвертых, привязка к основному месту деятельности стороны. Для юридических лиц единственной коллизионной привязкой является привязка к основному месту деятельности стороны, осуществляющей характерное исполнение. Легальное определение данного понятия в российском законодательстве отсутствует. Очевидно, что в данном случае не имеется в виду место нахождения юридического лица в значении п. 2 ст. 54 ГК РФ, которое раскрывается через место государственной регистрации юридического лица.
С нашей точки зрения, в данном случае в п. 2 ст. 1211 ГК РФ используется аналог понятия основное коммерческое предприятие стороны, в котором акцент делается на фактическом месте осуществления коммерческой деятельности. Один из разработчиков части 3 ГК РФ, И.С. Зыкин, в своих работах, отмечая несовершенство понятия коммерческого предприятия, указывает на сходство этого понятия с российскими терминами «основное место деятельности», «место предпринимательской деятельности», «место хозяйственной деятельности»20. Аналогичный по своим смысловым оттенкам русскоязычный перевод термина place of business предлагается и другими авторами21. Данный подход обеспечивает применение права страны, которая имеет реальную, а не формальную, связь с договором, соответствует иностранному опыту развития теории характерного исполнения и заслуживает полной поддержки.
В-пятых, отсутствие привязки к месту нахождения коммерческого предприятия, через которое по условиям договора должно осуществляться исполнение характерного обязательства. Как отмечалось выше, ст. 4(2) Римской конвенции предусматривалось, что если по условиям договора исполнение характерного обязательства должно осуществляться через коммерческое предприятие стороны, иное чем основное коммерческое предприятие, подлежит применению право страны по месту нахождения такого иного коммерческого предприятия. В Регламенте Рим I применение данного правила было расширено, поскольку для применения права страны места нахождения иного коммерческого предприятия достаточно того, чтобы через него происходило заключение договора. Если уточнение, внесенное в Регламент Рим I, воспринимается не всеми специалистами, то правило Римской конвенции в целом соответствует международно-признанным подходам и позволяет акцентировать внимание на правопорядке, с которым наиболее тесно связано исполнение обязательств в рамках конкретного договора22.
Пункт 2 ст. 1211 ГК РФ говорит только о месте жительства и основном месте деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. Таким образом, формулировки ГК РФ не дают прямой возможности использования иного места ведения коммерческой деятельности (иного коммерческого предприятия) даже в случае, когда исполнение договора связано с таким другим местом, а не с основным местом деятельности. В данном случае мы видим наиболее важное отличие российской трактовки теории характерного исполнения от трактовки западноевропейской. С нашей точки зрения, было бы целесообразно дополнить ст. 1211 ГК РФ правилом, в соответствии с которым при наличии в договоре условия об исполнении характерного обязательства через коммерческое предприятие в другой стране, подлежит применению право такой другой страны.
Учитывая проведенный выше анализ российского коллизионного регулирования договорных обязательств в отсутствие соглашения сторон о выборе права, в порядке усовершенствования положений действующего законодательства можно было бы предложить изложить п. 1 ст. 1211 ГК РФ в следующей редакции: «1. При отсутствии соглашения сторон о выборе права применяется право страны, где на момент заключения договора находится обычное место пребывания или основное коммерческое предприятие стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. Если условия договора предусматривают, что исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора, подлежит осуществлению через иное коммерческое предприятие стороны, находящееся в другой стране, то подлежит применению право такой другой страны».
В договорных отношениях между субъектами права разных государств правила, определяющие применимое к договору право, основаны на признании главенствующего значения принципа автономии воли сторон договора. Но в то же время, выбор права не является обязанностью сторон договора, и стороны иногда этим правом не пользуются. Поэтому при отсутствии соглашения сторон о применимом к договору праве, а в некоторых случаях и при наличии такого соглашения, возникает необходимость коллизионного регулирования договорных отношений с целью определения применимого к договору права.
Анализ арбитражной практики позволяет выделить следующие тенденции коллизионного регулирования договорных обязательств.
Во-первых, арбитражный суд при разрешении спора, вытекающего из внешнеэкономической сделки, в отношении которой стороны определили место рассмотрения спора, но не определили применимое право, выбирает применимое право самостоятельно на основе коллизионных норм, содержащихся в международном договоре, национальном законе23. Если коллизионные нормы об определении применимого права предусмотрены международным договором Российской Федерации, то арбитражный суд руководствуется нормами международного договора. Например, между иностранной компанией (продавцом), зарегистрированной в Республике Беларусь, и российским акционерным обществом (покупателем) заключен договор поставки, по условиям которого продавец обязуется изготовить и поставить комплектующие изделия, а покупатель - оплатить их. В связи с неоплатой покупателем поставленной продукции продавец обратился в арбитражный суд Российской Федерации с иском о взыскании основного долга и процентов за пользование чужими денежными средствами.
Решением суда первой инстанции в удовлетворении исковых требований отказано в связи с истечением срока исковой давности по следующим мотивам.
Российская Федерация и Республика Беларусь участвуют в Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года (далее - Конвенция), которая применима к спорным правоотношениям в соответствии с подпунктом «а» п. 1 ст. 1 Конвенции. Однако вопросы исковой давности в силу ст. 4 Конвенции не входят в предмет ее регулирования.
Применимое право к рассматриваемому правоотношению в части срока исковой давности должно определяться на основе коллизионных норм, которые Конвенция также не содержит.
В такой ситуации при отсутствии соглашения сторон о применимом праве суд руководствовался коллизионными нормами, содержащимися в статьях 1211 и 1208 ГК РФ, на основании чего пришел к выводу о применении к спорным правоотношениям права Республики Беларусь, как права страны продавца.
Судом было установлено, что в силу статей 196 - 209 Гражданского кодекса Республики Беларусь срок давности истек, о чем ответчик сделал соответствующее заявление.
Суд кассационной инстанции отменил решение суда первой инстанции и направил дело на новое рассмотрение, руководствуясь следующим.
Российская Федерация и Республика Беларусь участвуют также в Соглашении стран СНГ «О порядке разрешения споров, вытекающих из хозяйственной деятельности» 1992 года (далее – Соглашение), которое содержит международные коллизионные нормы, отличающиеся от национально-правовых коллизионных норм раздела VI части третьей ГК РФ. В случае, если Соглашение применимо к спорным правоотношениям, арбитражный суд руководствуется соответствующими коллизионными нормами, предусмотренными данным Соглашением, а не ГК РФ.
Пунктом «е» ст. 11 Соглашения установлено, что права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места совершения, если иное не предусмотрено соглашением сторон. Материалами дела подтверждалось, что сделка была совершена в городе Москве Российской Федерации. Следовательно, применимым к спорным правоотношениям являлось российское право.
При этом в силу пункта «з» ст. 11 Соглашения вопросы исковой давности разрешаются по законодательству государства, применяемому для регулирования соответствующего отношения. Таким образом, вопросы исковой давности должны были быть оценены также исходя из применимого российского права.
После возникновения спора, но до обращения в арбитражный суд сторонами было заключено соглашение о проведении процедуры медиации, что в соответствии с подп. 5 п. 1 ст. 202 ГК РФ является основанием для приостановления течения срока исковой давности. Указанные обстоятельства не были учтены судом первой инстанции24.
Во-вторых, в случае, если стороны во внешнеэкономическом контракте в качестве применимого права в общей форме указали на законодательство нескольких государств, суд вправе определить применимое право на основе коллизионных норм. Например, белорусское акционерное общество обратилось в арбитражный суд Российской Федерации с иском о взыскании с российского общества с ограниченной ответственностью задолженности и неустойки по договору поставки. При этом исковые требования основывались на нормах российского законодательства.
Между российским и белорусским предприятиями в Москве был заключен договор поставки. В дополнительном соглашении к договору стороны установили, что споры по настоящему договору разрешаются в порядке, установленном действующим законодательством Республики Беларусь и законодательством ответчика. В качестве органа, разрешающего спор, избран российский арбитражный суд.
Белорусским предприятием условия внешнеэкономического договора выполнены полностью. Факт получения товара российской стороной подтвержден тремя пропуск-накладными и платежными требованиями. Однако российская фирма в течение установленного договором срока деньги белорусскому партнеру не перечислила.
В судебном заседании ответчик настаивал на том, что в данном случае к отношениям сторон должно применяться законодательство Российской Федерации.
При разрешении данного спора по существу суд принял во внимание следующее: 1) данный договор поставки относится к внешнеэкономическим сделкам, так как он заключен между сторонами, предприятия которых находятся в разных государствах, а применимое к отношениям сторон право согласовано в контракте; 2) стороны имели право согласовывать применимое к сделке законодательство на основании принципа автономии воли, так как последнее закреплено в п. «е» ст. 11 Соглашения стран СНГ 1992 года.
В тоже время, поскольку участники сделки не конкретизировали правоотношений, регулируемых правом Беларуси, и правоотношений, регулируемых правом России, суд не смог конкретно определить, законодательство какой страны выбрали стороны.
В этой ситуации арбитражный суд решил вопрос о применимом праве самостоятельно на основе п. «е» ст. 11 Соглашения, в котором предусмотрено, что «права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места ее совершения». В силу того, что сделка совершена в Москве, суд разрешил спор на основе российского законодательства25.
В-третьих, арбитражный суд при разрешении спора между сторонами по внешнеэкономической сделке, указавшими на внутригосударственный нормативный акт отдельного государства в качестве элемента договорного регулирования, решает вопрос о выборе права применимого помимо этого акта, на основе коллизионных норм международного договора или российского закона. Например, между казахским производственным объединением и российским акционерным обществом был заключен договор на поставку металлургической продукции. Согласно условиям, оговоренным в контракте, к взаимоотношениям сторон по поставке продукции применялось Положение о поставках продукции производственно-технического назначения, утвержденное постановлением Совета Министров СССР от 25 июля 1988 года № 888.
Поставка стали была осуществлена казахской стороной в указанные в договоре сроки, однако при проверке качества полученной продукции у российской стороны возникли серьезные претензии к партнеру. Качество стали не отвечало требованиям, установленным стандартами.
В исковом заявлении, с которым российское акционерное общество обратилось в арбитражный суд, указывалось на нарушение казахским производственным объединением условий договора и содержалось требование о замене партии стали ненадлежащего качества. Свои исковые требования истец обосновывал ссылками на нормы гражданского законодательства Российской Федерации, указывая, что при заключении контракта стороны выбрали в качестве применимого права законодательство Российской Федерации, сославшись на постановление Совета Министров СССР от 25 июля 1988 года № 888.
Ответчик отрицал возможность применения законодательства Российской Федерации, поскольку во внешнеэкономическом контракте применимое право не определено.
При разрешении данного спора арбитражный суд принял во внимание следующее: 1) при заключении внешнеэкономической сделки стороны вправе самостоятельно определить право, применимое к их обязательствам; 2) сторонами внешнеэкономической сделки в качестве условий гражданско-правового договора было названо Положение о поставках продукции производственно-технического назначения, положения которого в дальнейшем применялись в качестве элементов договорного регулирования, предусмотренного сторонами; 3) вопрос о праве, применимом к внешнеэкономической сделке, в целом сторонами не был решен, применимое законодательство не определялось.
Россия и Казахстан - участники Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, 1992 года. В этой ситуации арбитражный суд в случае необходимости вправе выбрать применимое к отношениям сторон право на основе п. «е» ст. 11 Соглашения - по месту совершения внешнеэкономической сделки26.
МКАС при отсутствии какого-либо указания сторон применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми. Применимое право при этом определяется на основании коллизионной нормы, действовавшей на момент заключения договора, и не принимается во внимание то обстоятельство, что на момент рассмотрения спора действовала иная коллизионная норма, предусмотренная актом, вступившим в Российской Федерации в силу после заключения сторонами договора, из которого возник данный спор. Например, в заключенном сторонами 31 августа 1989 года договоре применимое право определено не было. Суд руководствуется ст. 566 ГК РСФСР 1964 года, действовавшего в момент заключения договора. Согласно этой статье права и обязанности сторон по внешнеторговой сделке определяются по законам места ее совершения, если иное не установлено соглашением сторон. Поскольку договор был заключен и подписан в Москве 31 августа 1989 года, т.е. до распространения на территорию Российской Федерации действия Основ гражданского законодательства 1991 года, при рассмотрении данного спора были применены нормы российского права (дело № 343/1996, решение от 08 февраля 1999 года)27.
Международно-правовой характер отношений, складывающихся на основе договоров между субъектами права разных государств, предопределяет в качестве наиболее оптимального способа их регулирования метод унификации материальных норм. Применение метода унификации в регулировании отношений международной купли-продажи способствует устранению или сведению к минимуму правовых барьеров, возникающих в связи с различиями в правовой регламентации данного договора нормами национального законодательства разных государств, созданию наиболее благоприятного правового режима для заключения и исполнения соответствующих договоров.
Использование указанного метода не противоречит принципу свободы договора, соблюдение которого обеспечивается в этих условиях путем придания актам международной унификации и содержащимся в них конкретным нормам диспозитивного характера.
Региональная унификация в этих условиях позволяет обеспечить развернутое межгосударственное урегулирование договорных отношений в рамках региональных интеграционных объединений государств, учитывающее их специфику. Успешному проведению такой унификации способствует более узкий состав участников унификационного процесса, общность их интересов, сходство исторических традиций и правовых систем. Данные факторы предопределяют возможность достичь более детальной договоренности и в более короткие сроки по сравнению с выработкой правил, приемлемых для большинства государств.
Задача повышения уровня правового регулирования отношений по договорам между субъектами права государств СНГ может быть решена путем разработки и принятия нового межгосударственного Соглашения, включающего в себя развернутую систему унифицированных норм, обеспечивающих достаточно полную и отвечающую современным условиям их регламентацию.
Проведение региональной унификации правового регулирования отношений по договорам между субъектами права государств СНГ не исключает возможности выработки общих правил, регламентирующих соответствующие отношения между организациями отдельных государств, - осуществления двусторонней унификации. Правила, устанавливаемые на двусторонней основе, должны рассматриваться как имеющие приоритетное значение по отношению к актам универсальной унификации права, что вытекает из диспозитивности последних.
Действие унифицированных материально-правовых норм не исключает в определенных случаях обращения к коллизионному методу регулирования рассматриваемых отношений, в том числе при необходимости применения норм национального законодательства на субсидиарной основе.
При использовании коллизионного метода существенное значение имеют коллизионные привязки, устанавливающие критерии определения применимого права к конкретным видам договоров, что вносит упорядоченность и предсказуемость в регулирование соответствующих отношений.
Коллизионные нормы, содержащиеся в действующих в настоящее время правовых актах СНГ - Киевском соглашении 1992 года и Минской конвенции 1993 года (Кишиневской конвенции 2002 года) - не соответствуют современным тенденциям, закрепленным в гражданском законодательстве стран СНГ и международных соглашениях), что создает сложности в правовой регламентации отношений между субъектами предпринимательской деятельности стран СНГ. Указанное расхождение необходимо устранить путем внесения изменений в названные документы, а также введения специальной коллизионной нормы в новый унифицированный акт.
2.3. Обязательственный статут договора международной купли-продажи
В международном частном праве под обязательственным статутом понимается право, подлежащее применению к обязательственным отношениям, возникающим как в силу односторонних сделок, так и в силу заключенных сторонами договоров28.
Исследование термина «статут», традиционно понимаемого как закон, регулирующий существо правоотношения, показывает, что в отечественной литературе до недавнего времени приводились лишь дефиниции статутов конкретных правоотношений, например, «...право, применяемое к сделке для регулирования существа отношения»29, «...основания и пределы деликтной ответственности»30 и др.
Сегодня общее определение статута частноправового отношения сформулировано следующим образом: «Статут отношения - институт коллизионного права, обозначающий самым общим образом круг норм применимого права, или... то основное, сущностное, что обусловливает их единство и соответствие определенному виду гражданско-правовых отношений»31.
В российском законодательстве коллизионные нормы, в соответствии с которыми устанавливается право, применимое к договорам международной купли-продажи, содержатся в ст.ст. 1210 - 1214 и 1216 ГК РФ, а объем обязательственного статута определяется в ст. 1215 ГК РФ.
Сравнительный анализ национального законодательства показывает, что в основное содержание договорного обязательства, регулируемого соответствующей правовой системой, обычно включаются следующие элементы: заключение договора, вступление в силу договора и его отдельных положений; действительность договора; толкование юридической природы договора и содержащихся в нем условий; права и обязанности сторон; исполнение договора, в том числе способ исполнения, условия и время исполнения; последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора, в том числе оценка убытков, причиненных таким неисполнением, способы их возмещения и иные действия, предпринимаемые в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения договора; основания освобождения должника от ответственности; порядок и способы прекращения договора и вытекающих из него обязательств; последствия ничтожности или недействительности договора (ст. 1215 ГК РФ).
Приведенный в ст. 1215 ГК РФ перечень не является исчерпывающим, т.е. к сфере действия права, подлежащего применению к договору, могут быть отнесены и другие вопросы.
По мнению И.В. Усачева, к этому перечню целесообразно добавить следующие статьи ГК РФ:
1) возникновение и прекращение права собственности и иных вещных прав на недвижимое имущество без ущерба для прав третьих лиц, если имеет место выбор сторонами применимого права (п. 1 ст. 1210 ГК РФ);
2) допустимость уступки требования, отношения между цессионарием и должником (п. 2 ст. 1216 ГК РФ);
3) отношения по уплате процентов (ст. 1218 ГК РФ);
4) вопросы исковой давности (ст. 1208 ГК РФ)32.
Между тем к сфере действия права, подлежащего применению к договору, не относятся, т.е. исключаются из обязательственного статута, вопросы праводееспособности сторон договора международной купли-продажи, представительства и доверенности на совершение сделки, формы договора, вещных прав на имущество - предмет сделки. Указанные вопросы определяются на основании самостоятельных коллизионных привязок.
Согласно ст. 12 Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1986 года, право, применимое к договору купли-продажи, регулирует, в частности: толкование договора; права и обязанности сторон и исполнение; момент приобретения покупателем права на продукты, плоды и доходы, связанные с товарами; момент перехода на покупателя рисков в отношении товаров; действительность и юридическую силу положений об удержании права собственности на товар в отношениях между сторонами; последствия неисполнения договора, включая виды убытков, за которые может быть получена компенсация, без ущерба, однако, для процессуальных норм страны суда; различные способы погашения обязательств, а также сроки приобретательной и исковой давности; последствия ничтожности или недействительности договора33.
В соответствии со ст. 14 Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам 1994 года, право, применимое к контракту, регулирует преимущественно: его толкование; права и обязанности сторон; исполнение обязательств, предусмотренных контрактом, и последствия неисполнения контракта, включая возмещение убытков, за которые может быть получена денежная компенсация; различные способы исполнения обязательств, а также сроки исковой давности и сроки обращения с иском; последствия ничтожности или недействительности контракта34.
При всем разнообразии вопросов, включенных в сферу действия применимого права, обращает на себя внимание то обстоятельство, что все они связаны с правами и обязанностями сторон договора. Даже такой элемент, как последствия недействительности договора, касается прав и обязанностей: либо появляются новые права и обязанности, либо изменяются предусмотренные договором права и обязанности. Поэтому за основу определения границ сферы действия обязательственного статута может быть взят главный элемент договорного обязательства — права и обязанности сторон договора. Все остальные вопросы, прямо не связанные с правами и обязанностями, не входят в сферу действия обязательственного статута. Форма договора, способность лица обязываться по договору и пр. подчиняются праву, избранному на основании других коллизионных норм, с помощью других коллизионных привязок.
Правда, это не означает категорического неприменения обязательственного статута для решения вопросов, не входящих в его сферу. Такое применение возможно в силу прямого указания закона. Так, например, в соответствии со ст. 1208 ГК РФ исковая давность определяется по праву страны, подлежащему применению к соответствующему отношению35. Отсюда следует, что в отношении договорных обязательств исковая давность будет определяться обязательственным статутом, который и регулирует данное обязательственное отношение. В этом случае статут выполняет функцию особой коллизионной привязки: lex causae, т.е. закон страны, регулирующий существо отношения36.
Аналогично решается вопрос об уплате процентов: основания взимания, порядок исчисления и размер процентов по денежным обязательствам определяются по праву страны, подлежащему применению к соответствующему обязательству (ст. 1218). Следовательно, уплата процентов по договорному обязательству, элементом которого является денежное обязательство, будет регулироваться таким обязательственным статутом, как lex causae.
Последнее, на что необходимо обратить внимание. Статья 1215 устанавливает круг вопросов, которые непременно должны решаться правом, применимом к конкретному договору, избираемом на основании соответствующей коллизионной нормы.
Но коллизионные нормы пользуются термином «договор», не раскрывая его содержания. Поэтому при применении коллизионной нормы, устанавливающей применимое право для того или иного договора, ее объем следует толковать через призму статьи 1215 ГК РФ.
Из статьи 1211 ГК РФ вытекает, что при отсутствии соглашения сторон о выборе права право, подлежащее применению, к договору международной купли-продажи применяется право страны продавца. Объем этой нормы - договор в отношении международной купли-продажи. С учетом ст. 1215 объем этой же нормы выглядит по-другому: договор в отношении международной купли-продажи, в частности: толкование договора, права и обязанности сторон по договору, исполнение договора, последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора, прекращение договора, последствия недействительности договора. Для решения всех этих вопросов должно применяться право страны продавца. Статья 1215 ГК РФ как бы конкретизирует содержание понятия «договор» с позиции выбора применимого права и поэтому является обязательной составляющей объема любой коллизионной нормы, предусматривающей выбор права для договорных обязательств.
Вопрос о применимом национальном праве может возникнуть и в отношении контрактов, регулируемых Венской конвенцией 1980 г. Это возможно лишь в случаях, если в данной Конвенции имеется пробел, который невозможно восполнить общими принципами, на которых она основана. В юридической литературе вопросы, которые должны быть разрешены национальным правом, подразделяются на две группы. Первую группу образуют вопросы, которые Конвенция прямо исключает: действительность договора, право собственности на проданный товар, ответственность продавца за причиненные товаром повреждения здоровья или смерть какого-либо лица. Вторую группу составляют вопросы, которые Конвенция просто обходит молчанием (например, вопросы, касающиеся правоспособности сторон, представительства и доверенности, исковой давности, конкретного размера процентов годовых при просрочке исполнения денежных обязательств, положения о неустойке и др.)37.
Итак, обязательственный статут договора международной купли-продажи следует рассматривать через призму ст. 1215 ГК РФ, которая включает в себя толкование договора, права и обязанности сторон по договору, исполнение договора, последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора, прекращение договора, последствия недействительности договора.
Хотелось бы отметить, что ст. 1215 ГК РФ не исчерпывает весь объем обязательственного статута договора международной купли-продажи. По нашему мнению, указанная статья была бы более исчерпывающей в случае включения в нее пунктов Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1986 года, а именно: момент приобретения покупателем права на продукты, плоды и доходы, связанные с товарами; момент перехода на покупателя рисков в отношении товаров; действительность и юридическую силу положений об удержании права собственности на товар в отношениях между сторонами; последствия неисполнения договора, включая виды убытков, за которые может быть получена компенсация, без ущерба для процессуальных норм страны суда; различные способы погашения обязательств, а также сроки приобретательной и исковой давности.
1 См.: Марышева Н.И. Международное частное право. - М.: Юрайт-Издат, 2012. - С. 389.
2 Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. - М.: Изд-во Проспект, 2013. – С. 374.
3 Николюкин С.В. К вопросу об особенностях применения коллизионных норм в международном коммерческом арбитраже // Гражданин и право. - 2008. - № 6. - С. 72.
4 См.: Функ Я.И. Курс внешнеторгового права: основные внешнеторговые сделки. - М.: Издательство деловой и учебной литературы, 2010. - С. 23.
5 См.: Функ Я.И. Курс внешнеторгового права: основные внешнеторговые сделки. - М.: Издательство деловой и учебной литературы, 2010. - С. 23 - 24.
6 См.: Международное частное право : учебник / под ред. В.П. Звекова. – М.: Юрист, 2012. – С. 377.
7 См.: Богуславский М.М. Международное частное право: учебник. - М.: Норма, 2012. – С. 142.
8 См.: Буланов В.В. Категория наиболее тесной связи в международном частном праве: дисс. …. канд. юрид. наук: [Электронный ресурс] – M., 2012. – Режим доступа: http://www.dissercat.com/content /kategoriya-naibolee-tesnoi-svyazi-v-mezhdunarodnom-chastnom-prave#ixzz2V3e5RLSf (дата обращения: 19.10.2015).
9 См.: Собр. законодательства Рос. Федерации. - 2001. - № 49. - Ст. 4552.
10 См.: Международное частное право: учебник / отв. ред. Г. К. Дмитриева. — М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2013. - С. 386.
11 Л.А. Лунц называл коллизионные нормы Общих условий «относительно принудительными»: «Всякое соглашение сторон относительно выбора компетентного правопорядка исключается, если только такое соглашение в конкретном случае не вызывается спецификой данного товара и (или) особенностями его поставки» // Лунц Л.А. Курс международного частного права: в 3 т. – М.: Спарк, 2002. – С. 461.
12 Подробнее об общих условиях поставок с различными странами см.: Розенберг М.Г Международная купля-продажа товаров: Комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров. 4-е изд. - М., 2010. - С. 24 - 29, 376 - 393.
13 См.: Лунц Л.А. Курс международного частного права: в 3 т. – М.: Спарк, 2002. – С. 494.
14 См.: Проект Закона СССР о международном частном праве и международном гражданском процессе, а также объяснительная записка к нему // Материалы по иностранному законодательству и международному частному праву. Труды ВНИИ Советского государственного строительства и законодательства. Вып. 49. - М., 1991. - С. 123 - 161.
15 Использование привязки к месту учреждения юридического лица, мало пригодной для определения договорного статута, очевидно, можно объяснить желанием упростить решение коллизионной проблемы в условиях, когда для советских организаций не была характерна проблема разграничения формального места учреждения юридического лица и фактического места нахождения основного органа юридического лица, а также основного коммерческого предприятия: «В условиях же социализма, при государственной монополии внешней торговли организации, управомоченные на совершение сделок по внешней торговле, носят монолитный характер: внешнеторговые объединения в Советском Союзе являются советскими как по признаку их «национальности», так и по признаку их местонахождения» // Лунц Л.А. Курс международного частного права: в 3 т. – М.: Спарк, 2002. – С. 446.
Очевидно, что в современных условиях подобное упрощение выглядит необоснованным и влечет применение права, которое может иметь очень слабую связь с договором. Тем не менее, он продолжает применяться в ряде двусторонних договоров о правовой помощи по гражданским делам с участием России.
16 Европейский законодатель пришел к целесообразности фиксации конкретных коллизионных норм для отдельных видов гражданско-правовых договоров только при принятии Регламента Рим I.
17 При этом акцент делается на месте исполнения обязательства.
18 Корректирующая оговорка присутствует также в п. 1 ст. 1213 и ст. 1217 ГК РФ.
19 В случае, если физическое лицо осуществляет предпринимательскую деятельность, причем его место жительства и основное место деятельности находятся в разных странах, то предпочтение, как правило, следует отдавать основному месту деятельности лица, поскольку оно более тесно связано с договорами, заключаемыми этим лицом в процессе осуществления предпринимательской деятельности. Применение права страны места жительства такого физического лица может быть оправданным в случае, когда конкретный договор заключен за рамками осуществления предпринимательской деятельности.
20 Зыкин И.С. Внешнеэкономические операции: право и практика. – М.: Междунар. отношения, 1994. - С. 72 - 73.
21 См.: Международное частное право: учебник / Отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд. - М., 2004. - С. 364.
22 В частности, п. а) ст. 10 Венской конвенции 1980 года о договорах международной купли-продажи товаров предусматривает, что если сторона имеет более одного коммерческого предприятия, ее коммерческим предприятием считается то, которое, с учетом обстоятельств, известных сторонам или предполагавшихся ими в любое время до или в момент заключения договора, имеет наиболее тесную связь с договором и его исполнением.
23Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 16 февраля 1998 года № 29 «Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ. - правовой системы «Гарант» (дата обращения: 18.10.2015).
24 Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 июля 2013 года № 158 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением Арбитражными судами дел с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ- правовой системы «Гарант» (дата обращения: 18.10.2015).
25Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 16 февраля 1998 года № 29 «Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.- правовой системы «Гарант» (дата обращения: 18.10.2015).
26 Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 16 февраля 1998 года № 29 «Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц» // [Электронный ресурс]. Доступ из справ. - правовой системы «Гарант» (дата обращения: 19.10.2015).
27 См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 1999-2000 гг. / Сост. М.Г. Розенберг. – М.: Статут, 2002. – 334 с.
28 См.: Богуславский М.М. Международное частное право: элементарный курс. - М.: Норма, 2012. – С. 199.
29 Ануфриева Л.П. Международное частное право. Особенная часть. - М.: БЕК, 2010. С. 121.
30 Банковский А.В. Деликтные обязательства в международном частном праве // Современное право. - 2009. - № 7. – С. 65.
31 Международное частное право: учебник / под ред. В.П. Звекова. – М.: Юрист, 2012. – С. 169.
32 См.: Усачев И.В. Статут внешнеэкономической сделки // Право и экономика. Документы. Комментарии. Практика. -2012. - № 6. - С. 76 – 77.
33 Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров. Гаага, 22 декабря 1996 года // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 17.10.2015).
34 Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам. Мехико, 17 марта 1994 года // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант» (дата обращения: 17.10.2015).
35 Собр. законодательства Рос. Федерации. - 2001. - № 49. - Ст. 4552.
36 См.: Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. — М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2013. – С. 377.
37 См.: Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. – М.: Волтерс Клувер, 2010. – С. 205.