Глава 2. ХАРАКТЕРИСТИКА ОТДЕЛЬНЫХ СПОСОБОВ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЫ ПРАВ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ
2.1. Признание права судом как способ защиты прав предпринимателей
Признание права стоит первым среди поименованных способов защиты гражданских прав, перечисленных в ст. 12 ГК РФ. В научной литературе подчеркивается, что признанием права устраняются сомнения в принадлежности этого права соответствующему лицу, тем самым исключается возможность присвоения этого права другим лицом1. Указанный способ защиты тесным образом связан с гражданским судопроизводством, поскольку именно в нем вопросы признания права приобретают особое значение. В одном из постановлений суд, ссылаясь на ст. ст. 11, 12 и п. 2 ст. 218 ГК РФ, разъяснил, что признание права собственности как способ судебной защиты, направленный на создание стабильности и определенности в гражданских правоотношениях, представляет собой отражение в судебном акте возникшего на законных основаниях права, наличие которого не признано кем-либо из субъектов гражданского оборота. Поэтому иск о признании права подлежит удовлетворению только в случае установления правовых оснований для обладания истцом спорной вещью на заявленном им праве. Наличие данных обстоятельств должен доказать истец в порядке ст. 65 АПК РФ2.
Таким образом, суд, рассматривающий спор о признании права, вынужден исследовать многие смежные вопросы, которые могут затрагивать компетенцию других органов государственной власти, в частности регистрирующих. Известно, что права на имущество, подлежащее государственной регистрации, возникают с момента регистрации соответствующих прав на него (ст. 8 ГК РФ). При этом закон прямо указывает, что государственная регистрация прав на недвижимое имущество и сделок с ним - это юридический акт признания и подтверждения государством возникновения, ограничения (обременения), перехода или прекращения прав на недвижимое имущество; государственная регистрация является единственным доказательством существования зарегистрированного права3.
Вместе с этим в порядке гражданского судопроизводства рассматриваются требования, конечной целью которых является признание незарегистрированного по той или иной причине права (например, права собственности). С учетом сказанного изучение вопросов правоустанавливающего характера4, связанных с рассмотрением требований о признании права, его установлении, приобретении либо правонаделении, в настоящее время является актуальным как для науки, так и для правоприменительной практики. В последней немалое место отводится разъяснению некоторых особо сложных положений действующего законодательства, однако и это не решает многих проблем, возникающих при исполнении закона.
Препятствием в решении возникающих вопросов являются объективно существующие трудности четкой формализации и нормативной определенности в разделении категорий признания, установления, наделения и приобретения субъективного гражданского права.
В гражданском судопроизводстве вопросы признания права объективированы в двух корреспондирующих процессуальных институтах: иске о признании субъективного гражданского права и судебном решении о признании права. В процессуальной литературе указывается, что установительные иски (иски о признании) направлены на признание права за истцом, на подтверждение наличия или отсутствия определенного материального правоотношения5. Соответственно установительным судебным решением (положительным решением о признании) подтверждается субъективное гражданское право. Разрешая дело по существу, суд устраняет неопределенность правового отношения.
В.М. Гордон впервые подробно обосновал самостоятельность иска о признании, определив его как «иск о судебном подтверждении»6. И.Е. Энгельман указывал, что ходатайства, имеющие своим предметом только установление существования или несуществования правоотношения, носят техническое название исков о признании; они являются порой подготовительной ступенью для предъявления в дальнейшем иска о присуждении7.
А.А. Маковская иски о признании разделяет на два вида. Первый из них состоит в обращенном к суду требовании подтвердить наличие у истца соответствующего права; истец при этом обязан доказать, что он обладает этим правом. По мнению А.А. Маковской, иск о признании может быть также «использован лицом, которое на момент заявления требования этим правом не обладает»8. Указанный иск о признании имеет ярко выраженные черты решения об установлении права. В таких случаях судебное решение о признании права фактически становится актом правонаделения, что, на наш взгляд, не соответствует предназначению ни иска о признании права, ни правоприменительной роли судебной власти.
На ошибочность отождествления решения о признании права с судебным правонаделением обратил внимание Президиум ВАС РФ, указав, что вопрос о праве собственности на недвижимое имущество, приобретенное у лица, не имеющего права его отчуждать, может быть разрешен только при рассмотрении виндикационного иска с соблюдением правил, предусмотренных ст. ст. 223 и 302 ГК РФ9. Данный вывод, по мнению суда, является правильным исходя из системного истолкования норм гражданского права о способах защиты права собственности и принципа равенства участников отношений, регулируемых гражданским законодательством. При рассмотрении виндикационного иска обеспечивается возможность установления добросовестности приобретения имущества и его надлежащего собственника, соединение права и фактического владения10. В научной литературе также неоднократно подчеркивалось, что истребование защиты по виндикационному иску связано с доказыванием своего титула на объект.
В конечном счете судебная практика стала причиной возникновения так называемой абсолютной силы иска о признании права11: лицо, не участвовавшее в рассмотрении дела о признании права собственности, не может предъявить иск о признании недействительным зарегистрированного права собственности без первоначального оспаривания решения суда о признании права собственности. Основанием для отказа в удовлетворении исковых требований о признании права собственности по таким делам является ст. 16 АПК РФ, устанавливающая обязательность судебных актов для органов государственной власти, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц и граждан, подлежащих исполнению на всей территории Российской Федерации, а также часть 3 указанной статьи, предусматривающая право лица обратиться в суд за защитой нарушенных этими актами прав и законных интересов путем их обжалования.
Формирующаяся в результате модель правоприменения ставит закон в фактическую и юридическую зависимость от вынесенных судом прецедентных решений: норма права действует только в случае вынесения судом соответствующего решения. В дальнейшем происходит подмена закона как основополагающего нормативного правового регулятора законной силой судебного решения, которая и запускает механизм правоприменения. Такая ситуация является отчасти результатом абсолютизации судебного решения как основного в механизме правоприменения, когда акт суда рассматривается в качестве главного юридического факта материального права, на основании которого возникают, изменяются и прекращаются субъективные права и обязанности. Приоритетом становится решение суда, определяющего, по сути, жизнь нормы права и ее исполнение; сила закона ставится под условие действия законной силы решения суда.
В связи с вышеизложенным хотелось бы обратить внимание на позицию Е.В. Вавилина относительно роли судебного решения в механизме реализации субъективного гражданского права на защиту. В целом соглашаясь с предложением считать действие механизма защиты права завершенным лишь после реального, фактического устранения нарушений права, отметим, однако, одно обстоятельство. Е.В. Вавилин утверждает, что восстановлением нарушенных субъективных гражданских прав следует считать не вынесение судом положительного решения по законному требованию лица, но надлежащее исполнение решения суда12. Думается, что основной акцент здесь все же должен быть сделан не столько на исполнении вынесенного решения суда, сколько на исполнении требования действующего законодательства, выраженного в законной силе судебного решения.
Абсолютизация судебного решения в вопросах признания права собственности способствует активному использованию недобросовестными участниками процесса различных схем злоупотребления процессуальными правами. К.И. Скловский описывает ситуацию, при которой два лица, не имеющие каких-либо вещных прав на якобы спорную недвижимость, затевают судебное разбирательство, результатом рассмотрения которого является решение суда в пользу одной из сторон13. Для подлинного (истинного) владельца недвижимости реализация такой схемы может привести к крайне неблагоприятным последствиям. В описанной ситуации судебное решение становится юридическим фактом, на основании которого недобросовестный истец становится правообладателем вещи, подменяя собой нормы главы 14 ГК РФ, содержащие исчерпывающий перечень оснований приобретения права собственности.
Признание права нельзя заменить актом правонаделения - действием, осуществляемым другим юрисдикционным органом. Это может рассматриваться как вмешательство суда в юрисдикцию другого уполномоченного органа государственной власти. Требуется внятное разделение таких юридически значимых процедур, как приобретение права, признание права и установление факта. Следует также произвести юридическую переоценку действий регистрирующего органа по внесению соответствующей записи в реестр, определяя абсолютное юридическое значение указанных действий.
Современное российское законодательство, регулирующее проведение перечисленных выше процедур, содержит не всегда ясные и достаточно определенные механизмы их реализации, что предоставляет широкое поле для действий по собственному усмотрению, причем как со стороны суда, так и со стороны недобросовестного истца. В данном случае дискреционные полномочия суда являются следствием недостаточности правовой формы.
С учетом сказанного необходимо рассмотреть возможные пути выработки более четких механизмов и процедур, которые бы предопределяли выбор надлежащего способа защиты права.
Первое. Существующие в настоящее время критерии, возможно, следует дополнить еще двумя: видом признаваемого права и характером производимых юридических действий. Решение такой задачи позволит подойти к определению пределов применения иска о признании - недопустимости использования его для фактического судебного правонаделения.
Вместе с этим следует отметить, что данные вопросы тесно связаны с теоретическими проблемами более общего порядка, а именно с определением места и роли судебного решения в современном механизме правового регулирования. Допустимость выделения преобразовательных (конститутивных) решений суда и признания их в качестве основания возникновения гражданских прав и обязанностей автоматически снимает необходимость содержательного определения пределов иска о признании. Здесь конкуренция в деятельности суда и органа исполнительной власти в вопросах реализации правоустановительной (правонаделительной) функции будет проявляться лишь в соблюдении порядка и стадий ее реализации. Очевидно, совершенно иную оценку будет иметь судебное правонаделение в условиях ясного разделения юрисдикционной компетенции несудебного порядка решения подобных вопросов.
Второе: вопросы разграничения юрисдикционных полномочий. Безусловное применение ст. 46 Конституции Российской Федерации, гарантирующей каждому судебную защиту его прав, поставило суд выше других ветвей власти, придав решению суда значение основного правоустановительного факта. Не оспаривая объективную необходимость существования указанной нормы, сошлемся лишь на другой конституционный принцип - равенства всех ветвей власти. В этом смысле преобладающее значение судебного решения, выходящего за рамки акта правоприменительного, заменяющего порой иные (правоустановительные) действия органов власти, размывает предусмотренные Конституцией Российской Федерации компетенционные границы законодательной, исполнительной и судебной власти. Думается, вопросы о пределах судебной власти в рамках гражданской и административной юрисдикций требуют тщательного пересмотра и четкого нормативного закрепления. Судебное решение не может заменять акты органов власти, изданные в пределах своей компетенции. Судопроизводство здесь должно идти либо по пути обжалования действий и решений органа власти, либо по пути признания недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления в рамках судебного нормоконтроля.
Третье. Функция суда при рассмотрении вопросов признания (наделения, установления) права должна иметь более выраженный контрольный характер. С.Л. Дегтярев определяет судебный контроль как проверку «судебной властью требований норм права всеми правоприменителями в силу абсолютного права на судебную защиту»14. Представляется, что правильно говорить о судебном контроле не как о самостоятельном виде деятельности, но как о проявлении одной из судебных функций, поскольку признание функции судебного контроля в качестве самостоятельного вида деятельности приводит к коллизии с деятельностью иных органов власти, в частности прокуратуры, призванной осуществлять надзор за исполнением действующего законодательства. Выделение самостоятельной функции логически соответствует осуществляемой судом в порядке гражданского судопроизводства деятельности по защите гражданских прав и охраняемых законом интересов, в рамках которой суд устанавливает правильность или ошибочность применения закона заинтересованными лицами.
В рамках обозначенных выше подходов к определению места и значения признания права как способа судебной защиты нарушенных гражданских прав существует широкое поле для действий недобросовестного правоприменителя. Однако придание ясности формальной определенности применения данного способа защиты права и отграничение его от иных юридически близких действий, бесспорно, будет способствовать укреплению стабильности гражданского оборота и имущественных отношений.
2.2. Особенности возмещения материального вреда и упущенной выгоды в предпринимательских отношениях
Теория гражданского права и, в частности, принципы договорного права15 и положения действующего на практике российского гражданского законодательства, помимо прочих целей и задач, имеют также общую направленность на предупреждение и пресечение всякой необоснованной и неправомерной возможности субъектов гражданско-правовых отношений16 злоупотреблять своими правами и иными возможностями для получения той или иной выгоды посредством нарушения взятых на себя договорных соглашений и обязательств17. Статья 12 ГК РФ среди прочих иных способов восстановления нарушенных гражданских прав18 предусматривает и такие способы защиты личных имущественных и неимущественных прав и законных интересов, как возмещение убытков и компенсация причиненного морального вреда19.
В соответствии со ст. 15 «Возмещение убытков» ГК РФ лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения причиненных ему убытков в полной мере, если законом или заключенным договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере. При этом под убытками отечественные цивилисты и законодатель подразумевают расходы, которые потерпевшее вред лицо уже произвело или должно будет произвести для надлежащего восстановления его нарушенного права. Например, такие убытки могут возникнуть у потерпевшего вред лица при утрате или повреждении переданного на основании договора хранения его имущества, т.е. при нанесении ему прямого и реального ущерба, а также при лишении его возможности получить ожидаемые им реальные доходы, которые оно получило бы, если его договорные права не были бы нарушены его контрагентом20. В Постановлении Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. N 6/821 при исчислении неполученных доходов следует учитывать также и те разумные затраты, которые пришлось понести для того, чтобы обязательство было исполнено. При рассмотрении дела Президиум ВАС РФ признал, что сумма убытков в виде упущенной выгоды должна быть определена исходя из размеров дохода, который мог бы получить истец при нормальном производстве и реализации хлебобулочных изделий, за вычетом затрат, не понесенных им в результате остановки производства22.
Во всех тех случаях, когда нарушитель договорных обязательств получил в результате совершенного им правонарушения какие-то доходы и выгоду, понесшая вред другая сторона договора вправе требовать от него справедливого возмещения наряду с другими причиненными ему прямыми и реальными убытками, также возмещения упущенной им выгоды в размере не меньшем, чем полученные данным правонарушителем доходы. Во избежание возможных недоразумений отметим, что в российской цивилистике и некоторых положениях действующего гражданского законодательства23 вред, причиненный из несоблюдения договорных обязательств, или договорной вред, иногда может называться ущербом24.
Следует заметить, что многие положения действующего российского гражданского законодательства созвучны с соответствующими общепринятыми положениями международного частного права25, а также нормами гражданского законодательства иных цивилизованных государств26.
В случаях недобросовестного исполнения27 или предумышленного нарушения условий заключенного гражданско-правового договора (например, в случае нарушения сроков поставки товаров или поставки товаров ненадлежащего качества или количества), кроме возмещения причиненного прямого вреда, потерпевшая сторона договора имеет право потребовать с виновной стороны заключенного договора также неустойку. Статья 330 ГК РФ определяет неустойку в виде штрафа или пени установленную законом или заключенным договором денежную сумму, которую нарушитель договора, именуемый как должник, обязан уплатить потерпевшей вред стороне - кредитору, в случае нарушения, неисполнения или ненадлежащего исполнения того или иного существенного договорного обязательства28.
Договорная ответственность наступает в случаях, предусмотренных ст. 393 «Обязанность должника возместить убытки» ГК РФ, которая устанавливает, что нарушитель договорных обязательств обязан возместить потерпевшей вред стороне заключенного договора материальные убытки, причиненные актом своего произвольного отказа от исполнения или ненадлежащего исполнения того или иного взятого на себя по договору обязательства29. При этом упущенная выгода определяется понятием доходов, которые были бы получены потерпевшей убыток и вред стороной договора при обычных условиях, если бы обязательство не оказалось нарушенным другой стороной договора30.
Для определения размеров упущенной выгоды ст. 393 ГК РФ обязывает участников договорных правоотношений и суд учитывать также принятые потерпевшей вред стороной договора меры и сделанные ею приготовления для получения такой возможной выгоды. В случае наличия вины обеих сторон договора размер подлежащего возмещению вреда и убытков должен дифференцироваться соразмерно объему вины каждой стороны договора.
Статья 394 «Убытки и неустойка» ГК РФ устанавливает, что когда за неисполнение или ненадлежащее исполнение того или иного договорного обязательства установлена неустойка, то убытки возмещаются в части, не покрытой неустойкой.
Статья 395 «Ответственность за неисполнение денежного обязательства» ГК РФ устанавливает, что за пользование чужими денежными средствами вследствие их неправомерного удержания, уклонения от их возврата, иной просрочки в их уплате либо неосновательного получения или сбережения за счет другого лица подлежат уплате проценты на сумму этих средств31.
Следует отметить, что на основании ст. ст. 395, 809, 811 и 1082 ГК РФ и п. п. 6, 15, 18 и 23 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 8 октября 1998 г. N 13/14 «О практике применения положений ГК РФ о процентах за пользование чужими денежными средствами»32 в денежных обязательствах, возникших из договоров, предусматривающих обязанность должника произвести оплату товаров, работ или услуг либо уплатить полученные на условиях возврата денежные средства, на просроченную уплатой сумму подлежат начислению проценты как мера гражданско-правовой ответственности.
Статья 401 «Основания ответственности за нарушение обязательства» ГК РФ устанавливает, что лицо, не исполнившее обязательства либо исполнившее его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (умысла или неосторожности), кроме случаев, когда законом или заключенным договором предусмотрены иные основания правовой ответственности. Лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства. Отсутствие вины доказывается лицом, нарушившим обязательство.
В соответствии со ст. 405 «Просрочка должника» ГК РФ при просрочке исполнения договорного обязательства должник обязан полностью возместить кредитору убытки, причиненные данной просрочкой. Он также несет ответственность за нарушение обязательства не только по причине своих собственных действий, но и также за последствия, случайно наступившие во время просрочки, невозможности исполнения договорного обязательства, или же если вследствие просрочки должника предложенное им исполнение уже утратило интерес для кредитора. Например, если по договору поставки подлежащие поставке покупателю товары сгорели на складе поставщика вследствие пожара в результате удара молнии, после того как заказчик своевременно не оплатил и не принял подлежащие поставке товары.
Действующим гражданским законодательством или заключенным договором могут быть предусмотрены также случаи, при которых для привлечения виновной стороны к правовой ответственности и возмещения убытков, причиненных нарушением договорного обязательства, требуется не просто выявленный факт доказанности вины недобросовестного правонарушителя, но подтверждение только той вины, которая имеет форму умысла. Например, ст. 948 «Оспаривание страховой стоимости имущества» ГК РФ предусматривает, что страховщик может оспорить указанную в заключенном договоре стоимость застрахованного имущества только при условии, когда в момент заключения договора он был введен страхователем в заблуждение преднамеренно и умышленно, т.е. страхователь имел необоснованный и ничем не оправданный расчет получить более высокое страховое возмещение при наступлении страхового случая33.
При разрешении судами споров относительно причинения вреда на основании ст. 1082 «Способы возмещения вреда» ГК РФ суд вправе обязать причинителя вреда возместить вред в натуре, т.е. предоставить вещь того же рода и качества, исправить поврежденную вещь либо возместить причиненные убытки в денежном выражении согласно п. 2 ст. 15 ГК РФ34. Что касается случаев надлежащего возмещения упущенной выгоды, то, например, согласно п. 2 ст. 811 «Последствия нарушения заемщиком договора займа» ГК РФ, ст. 813 «Последствия утраты обеспечения обязательств заемщика» ГК РФ, п. 2 ст. 814 «Целевой заем» ГК РФ, а также п. 6 приложения к информационному письму Президиума ВАС РФ от 13 сентября 2011 г. N 147 «Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с применением положений ГК РФ о кредитном договоре»35 действующее российское гражданское законодательство имеет целью защиту интереса кредитора в получении дохода по процентному займу и предполагает обязанность должника по возмещению убытков в виде недополученных доходов или упущенной выгоды на основании п. 2 ст. 15 ГК РФ.
Как правило, вред, ущерб и разного рода убытки, причиненные одной из сторон заключенного договора посредством неправомерного и одностороннего изменения или расторжения заключенного договора, также подлежат своевременному и справедливому возмещению36. В соответствии с ч. 5 ст. 453 «Последствия изменения и расторжения договора» ГК РФ, если основанием для изменения или расторжения договора стало существенное нарушение условий заключенного договора одной из сторон договора, другая сторона договора вправе требовать возмещения вреда и материальных убытков, причиненных изменением или расторжением договора. Что касается судебного разрешения споров в случаях одностороннего прекращения заключенных договоров, то согласно п. 3 ст. 451 ГК РФ по иску одной из сторон заключенного договора суд рассматривает споры согласно требованиям действующего законодательства и совокупности обстоятельств дела, а также определяет меру вредных последствий произвольного отказа от исполнения или одностороннего расторжения заключенного договора, а также применяет соответствующие способы восстановления нарушенного права и возмещения потерпевшей стороне договора возможного вреда и причиненных убытков.
Российская арбитражная и судебная практика показывает, что отсутствие в положениях договора конкретных условий о материально-правовой ответственности за его нарушение либо произвольное изменение или прекращение ограничивает возможности потерпевшей вред стороны нарушенного договора возместить за счет правонарушителя все причиненные им убытки, кроме законодательно предусмотренных и очевидных, поскольку доказательство в суде всех понесенных убытков в большинстве случаев представляется далеко не легким для потерпевшей стороны договора делом37. Поэтому для правильного и справедливого возмещения материальных убытков, причиненных нарушением договорных обязательств, заинтересованным сторонам заключаемого гражданско-правового договора весьма целесообразно по возможности предусмотреть наиболее существенные положения договора38, а также конкретную гражданско-правовую ответственность и санкции за их необоснованное и неправомерное нарушение в рамках норм действующего российского гражданского законодательства.
2.3. Одностороннее расторжение государственного контракта как мера самозащиты прав
Проблема исполнения государственных контрактов является одной из наиболее актуальных во всем комплексе сложных отношений по государственным закупкам. Федеральный закон от 05.04.2013 N 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее - 44-ФЗ) расширил сферу своего регулирования, ныне специальными нормами этого Закона устанавливаются особенности не только заключения государственного контракта, но и его исполнения. Таким образом, специальными нормами этого Закона регулируется сфера общественных отношений, которая традиционно является предметом гражданского права. Возникает вопрос о соотношении норм гражданского права об исполнении обязательств из договоров со специальными нормами 44-ФЗ, регулирующего отдельные элементы исполнения государственных контрактов.
Проблема исполнения гражданского обязательства из государственного контракта заключается в специфическом характере правовых отношений, которые образуются в результате его заключения. Государственный контракт сочетает в себе административные и частноправовые элементы, что образует особый тип юридических взаимоотношений сторон, значительно осложненный публичным началом. Поэтому в таких договорах в меньшей степени проявляется автономия воли субъектов соглашения как одно из базовых начал гражданского права. Автономное волевое начало в подобных договорах в значительной степени ущемлено рядом императивных норм, причем направленных главным образом на защиту интересов одной стороны - заказчика. Поэтому в этих правоотношениях не проявляется в полной мере и другое основное начало гражданского права - равенство участников регулируемых им отношений.
Заключение государственного контракта и выбор контрагента лишь малый этап в дальнейшей реализации отношений по государственным закупкам. Основная проблема, которая образуется после заключения государственного контракта, - это надлежащее исполнение возникшего обязательства. Обязательство, осложненное административными включениями, часто оказывается несовершенным с частноправовой точки зрения. Необходимо исполнить возникшее обязательство в соответствии с принципами исполнения гражданского обязательства, и на этом этапе возникают проблемы, поскольку эффективные частноправовые саморегулирующие элементы, необходимые еще на начальной стадии возникновения этих отношений, практически отсутствуют. Элементы контракта, обязательные для включения в государственный контракт, однообразны и часто оказываются неэффективными. Эта проблема носит также и управленческий характер. Грамотное содержание контракта с юридической точки зрения - обязанность административно ответственных лиц за его подготовку. Отсутствие частной заинтересованности у заказчика оборачивается различными просчетами в результате его исполнения. Поэтому одной из главных причин низкой дисциплины исполнения обязательств из подобных договоров является слабая мотивация самого заказчика к эффективному хозяйственному результату контракта. Контрагенты заказчиков также, зная о несовершенстве и «неповоротливости» системы закупок, предполагая наличие заинтересованности заказчика в «закрытии» контракта в конце года и получении бюджетных средств в качестве оплаты, пренебрегают различными несущественными элементами в исполнении государственных контрактов, в частности это касается оформления различных сопроводительных документов, необходимых для администрированной отчетности заказчика.
В 7 параграфе 44-ФЗ закрепляются нормы об исполнении, изменении и расторжении контракта, а в ГК РФ фигурирует понятие обязательства и его исполнения, изменения и прекращения. Понятие «исполнение обязательства» с частноправовой точки зрения является более логичным, поскольку договор - это юридический факт, соглашение, порождающее гражданское обязательство (правоотношение). Специальное законодательство о государственных закупках имеет цель упорядочения прежде всего административных элементов сложной процедуры исполнения контракта. В соответствии с 44-ФЗ под исполнением контракта понимаются не только действия, связанные с выполнением непосредственно гражданско-правовых обязательств сторон, но и, например, такое обязательное администрированное действие, как отчет о результатах исполнения контракта. В понятия «приемка поставленного товара», «приемка отдельного этапа поставки товара» также вкладывается более широкий, раскрываемый Законом смысл, например, элементами этих действий является обязательная экспертиза товара или отдельного этапа исполнения контракта. Поэтому такой юридический оборот, как «исполнение контракта», не тождественен понятию «исполнение гражданского обязательства из контракта».
Государственный контракт порождает гражданское обязательство, осложненное административными элементами. Исполнение обязательства из договора регулируется нормами ГК РФ, но эти правила применительно к государственному контракту дополняются специальными правилами, которые ныне установил 44-ФЗ, например, обязательностью проведения экспертизы поставленного товара, результата выполненной работы, оказанной услуги, а также отдельных этапов исполнения контракта (ст. 94 44-ФЗ). Они дополняют гражданско-правовые нормы об исполнении обязательств из договора. Такие специальные правила и образуют особое понятие «исполнение государственного контракта». Согласно ч. 3 п. 1 ст. 94 44-ФЗ взаимодействие заказчика с поставщиком (подрядчиком, исполнителем) при изменении, расторжении контракта в соответствии со ст. 95 также относится к специфическому понятию комплекса мер исполнения контракта. Пункт 8 ст. 95 44-ФЗ устанавливает, что «расторжение контракта допускается по соглашению сторон, по решению суда, в случае одностороннего отказа стороны контракта от исполнения контракта в соответствии с гражданским законодательством». Расторжение договора по соглашению сторон вполне естественно, поскольку заключение контракта является сделкой - волевым действием двух сторон, поэтому логично даже для государственного контракта возможность его расторжения свободным волевым соглашением. Не вызывает существенных вопросов расторжение договора в судебном порядке, поскольку судебная форма защиты является основной юрисдикционной формой защиты гражданских прав39. Однако третий способ расторжения контракта - в результате одностороннего отказа стороны от его исполнения - вызывает не только теоретический, но и практический интерес. Односторонний внесудебный отказ от исполнения договора в основном применяется как мера защиты субъективных прав лица (не только заказчика, но и поставщика, подрядчика, то есть исполнителя). В указанной статье, думается, речь идет главным образом об одностороннем правозащитном действии стороны контракта, направленном на отказ от исполнения всего обязательства из контракта, то есть это отказ от контракта «целиком». Такая мера применяется самостоятельно в рамках материального права и неюрисдикционной формы защиты прав контрагента (самозащиты) в ответ на противоправные действия другой стороны обязательства. В п. 8 ст. 95 44-ФЗ сделано существенное дополнение применения такого способа расторжения договора: «в соответствии с гражданским законодательством». В гражданском праве одностороннее расторжение договора чаще всего связано с защитой субъективных прав в рамках договорного правоотношения. В п. 9 ст. 95 уточняется, что «заказчик вправе принять решение об одностороннем отказе от исполнения контракта в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации для одностороннего отказа от исполнения отдельных видов обязательств, при условии, если это было предусмотрено контрактом». Таким образом, для того чтобы воспользоваться субъективным правомочием в одностороннем порядке расторгнуть контракт, что в целом допустимо ГК РФ в качестве односторонней меры защиты прав по факту существенного нарушения договора40, необходимо еще дополнительно внести такой элемент (отдельным пунктом) в содержание государственного контракта. Поэтому если сторона обязательства из контракта существенно нарушит его (например, поставщик существенно нарушит требование к качеству товара, не устранив без промедления недостатки, неоднократно нарушит срок поставки), то применить такое право на этапе исполнения государственного контракта, согласно ГК РФ, невозможно, пока оно не будет оговорено в содержании контракта. 44-ФЗ своими специальными правилами, по сути, нивелирует возможность самозащиты односторонней мерой отказа от договора до включения такой возможности в содержание контракта.
В п. 9 ст. 95 упоминается о расторжении контракта по основаниям, предусмотренным ГК РФ для одностороннего отказа от исполнения отдельных видов обязательств. Следует уточнить, что не всякий отказ от исполнения обязательства, в соответствии с нормами ГК, влечет его расторжение. Речь идет об отказе от исполнения обязательства полностью, поэтому более уместным было бы использовать в 44-ФЗ термин «односторонний отказ от договора», не прибегая к более широкому понятию отказа от исполнения обязательства. Отказ от исполнения обязательства не всегда влечет последствие в виде полного прекращения правоотношения и расторжения договора, оно может быть только односторонне изменено в части, например посредством отказа от исполнения обязательства в части неисполненного контрагентом. Полагаем, что необходимость предусмотреть в контракте условия о возможности одностороннего расторжения контракта в результате отказа от исполнения отдельных видов обязательств касается только тех случаев, когда ГК РФ предусматривает полный отказ от исполнения и расторжение договора. Остальные оперативные меры одностороннего характера могут применяться в обязательствах из контракта в соответствии с Гражданским кодексом, то есть в силу закона, и включать в текст контракта такой пункт не обязательно.
Недостаток в правовом регулировании относительно различных мер одностороннего отказа в правоотношениях прослеживается и в ГК РФ, где эти понятия не имеют системности, поскольку в Кодексе упоминается о таких односторонних действиях, как: одностороннее расторжение договора, односторонний отказ от договора, односторонний отказ от исполнения договора (полностью или частично), односторонний отказ от обязательства и др. Таким образом, односторонний отказ от обязательства не всегда влечет расторжение договора, а односторонний отказ от договора всегда влечет его расторжение. Неудивительно, что при отсутствии четкого понятийного аппарата в ГК РФ подобные трудности в понятиях возникают и в других специальных законах, к которым относится 44-ФЗ.
Рассмотрим далее ситуацию, в которой условие о возможности одностороннего расторжения контракта в результате отказа от исполнения обязательства будет включено заказчиком в контракт в соответствии с п. 9 ст. 95 44-ФЗ. Возникает вопрос: в каких случаях такое право появляется согласно ГК РФ. Кодекс предусматривает возможность одностороннего отказа от исполнения обязательства как некое безусловное право, например, ст. 717, ст. 782, а также на основании ненадлежащего исполнения или неисполнения другой стороной своих обязательств по договору, например, п. 2 ст. 515, п. 3 ст. 745.
В первом случае такие правовые возможности не связаны с правонарушением со стороны контрагента и они являются односторонними преобразовательными возможностями соответствующих обязательств. В этой ситуации односторонний отказ от договора предполагает, как правило, возмещение не более чем реального ущерба, возникшего в результате такого отказа, упущенная выгода возмещается лишь в некоторых случаях. Например, безмотивный односторонний отказ заказчика от возмездной услуги (ст. 782 ГК РФ) оборачивается для него лишь необходимостью возмещения фактических расходов, но не убытков. Однако то же действие, совершенное исполнителем услуги (п. 2 ст. 782 ГК РФ) влечет необходимость возмещения всех убытков, что по содержанию идентично мере гражданско-правовой ответственности; парадоксально, но возможность одностороннего отказа от договора в этой ситуации является правом исполнителя услуги, однако влечет серьезные и невыгодные для него последствия.
Такие нетипичные случаи неправозащитного одностороннего расторжения контракта немногочисленны, они единичны в законе. Касаются они в том числе и фидуциарных договоров, которые к государственным контрактам не имеют отношения. Во втором примере речь идет о правонарушении как основании для одностороннего отказа от исполнения договора и его расторжении (существенное нарушение договора, конкретизированное в различных нормах Кодекса). Такие варианты одностороннего отказа от исполнения договора являются по своей природе односторонними мерами защиты субъективных прав заказчика или исполнителя. Например, товар по договору поставки будет существенно не соответствовать условию качества: недостатки, которые не могут быть устранены в приемлемый для покупателя срок (п. 2 ст. 450, ст. 523 ГК РФ), ряд других нарушений, которые согласно нормам обязательственного права ГК РФ позволяют одной стороне обязательства самостоятельно и полностью отказаться от дальнейшего его исполнения со своей стороны, оценив субъективно противоправность действий контрагента. В редких случаях основанием для одностороннего отказа от договора может быть угроза такого нарушения, например, когда будут объективные основания полагать, что обязательство не будет исполнено в срок (предвидимое нарушение).
Только существенные нарушения в случаях, предусмотренных Гражданским кодексом, влекут возможность полного отказа от всего обязательства и расторжение контракта. Например, просрочка исполнения обязательства должником (п. 2, п. 3 ст. 405 ГК РФ) предоставляет кредитору право отказаться от принятия исполнения и требовать возмещения убытков. Однако в соответствии с ч. 2 п. 2 и п. 4 ст. 328 ГК РФ в случае предоставления исполнения не в полном объеме у потерпевшей стороны, на которой лежит встречное исполнение, есть альтернативное право либо приостановить исполнение своего обязательства, либо отказаться от его исполнения в части, соответствующей непредоставленному исполнению. В 44-ФЗ вообще не упоминается о таких двух диаметрально противоположных по своей природе возможностях отказа от исполнения обязательства: 1) диспозитивные односторонние возможности и 2) меры оперативного воздействия, которые носят правозащитный характер, но логика закона подсказывает, что речь идет именно о правозащитных мерах. Хотя включение в содержание контракта возможности одностороннего отказа от его исполнения необходимо как для первой ситуации, так и для второй.
44-ФЗ уточняет форму такого действия, как односторонний отказ от исполнения государственного контракта. В гражданском праве вопрос, с какого момента считать, что обязательство прекращено односторонне, является дискуссионным. В п. 12. ст. 95 44-ФЗ императивно регулируется форма одностороннего отказа. В ГК РФ не выделяется форма для такого одностороннего действия стороны41, предполагается, что если контракт имеет письменную форму, то и односторонний отказ должен быть выражен в письменной форме. Решение заказчика об одностороннем отказе от исполнения контракта подчиняется правилу п. 12 ст. 95 44-ФЗ, а именно в течение одного рабочего дня, следующего за датой принятия указанного решения, размещается в единой информационной системе и направляется поставщику (подрядчику, исполнителю) контракта по почте заказным письмом с уведомлением о вручении по адресу поставщика (подрядчика, исполнителя), указанному в контракте, а также телеграммой, либо посредством факсимильной связи, либо по адресу электронной почты, либо с использованием иных средств связи и доставки, обеспечивающих фиксирование такого уведомления и получение заказчиком подтверждения о его вручении поставщику (подрядчику, исполнителю).
Как видим, перечень способов донесения односторонней воли до контрагентов достаточно широкий, предполагается, что споры по этому вопросу возникнуть не должны. Примечательным является тот факт, что согласно п. 14 ст. 95 44-ФЗ одностороннее расторжение контракта происходит не с момента принятия решения об этом субъектом и сообщения в предусмотренных законом формах об этом контрагенту, а предоставляется 10-дневный срок, в течение которого контрагент может исправить нарушения42. По сути, Закон ввел особенную оперативную меру, не предусмотренную ГК РФ. В течение 10-дневного срока не вступившее в силу решение об одностороннем отказе от исполнения контракта выступает стимулирующей оперативно-обеспечительной мерой, позволяя нарушителю контракта исправить, если это еще возможно, нарушение контракта, которое и явилось основанием применения меры отказа от его исполнения и, соответственно, расторжения. Однако такое правило не применяется в случае повторного нарушения поставщиком (подрядчиком, исполнителем) контракта.
Таким образом, одностороннее расторжение контракта является эффективным, но крайним средством односторонней (самостоятельной) защиты прав участников контракта, поскольку изначально стороны заинтересованы в достижении определенного хозяйственного результата. Полагаем, что законодательство в сфере закупок должно сосредоточить свои усилия прежде всего на элементах управленческих, антикоррупционных. Чрезмерное увлечение администрированием процесса исполнения контракта приводит к существенным ограничениям саморегулирующих частноправовых элементов.
2.4. Способы защиты стороны корпоративного договора
В действующем законодательстве отсутствует указание на возможность требовать от стороны корпоративного договора исполнить свое обязательство в натуре. Поскольку на основании корпоративного договора у сторон возникают обязательственные отношения, а сам договор в соответствии с п. 1 ст. 67.2 ГК РФ может быть построен по модели договора простого товарищества, организационного договора, договора купли-продажи или опционного договора, по нашему мнению, нет оснований отрицать, что сторона такого договора может воспользоваться универсальным способом защиты в виде понуждения контрагента к исполнению обязательства в натуре.
По замечанию А. Гармаева, на практике даже через суд крайне трудно принудить участника общества к реальному исполнению обязательств из корпоративного соглашения43. Т.В. Грибкова указывает, что «основная проблема в использовании такого способа защиты нарушенного права стороны акционерного соглашения состоит в затруднительности исполнения некоторых положений в принудительном порядке, например, обязанности согласовать вариант голосования с другими акционерами или голосовать в соответствии с требованиями акционерного соглашения. Именно в сложности судебного принуждения к исполнению акционерного соглашения и заключается на сегодняшний день один из самых значимых недостатков таких соглашений»44.
Считаем, что стоит согласиться с приведенным мнением, учитывая наличие образовавшегося разрыва между материальным правом (корпоративным законодательством, допускающим заключение корпоративных договоров, сторона которых может защищать свое право иском о понуждении к исполнению в натуре) и законодательством в сфере исполнительного производства, которое не предусматривает возможность принудительно исполнить, например, обязательство по голосованию определенным образом или реализацией механизма по выходу из тупиковой ситуации путем проведения дополнительных встреч и консультаций между сторонами корпоративного договора.
Однако для выработки эффективных механизмов по понуждению к исполнению обязательства в натуре необходимо определить, при каких обстоятельствах и какие обязательства могут быть принудительно исполнены.
В юридической литературе указывается, что принудительное исполнение корпоративного соглашения в натуре могло бы иметь место в двух формах:
1) признание недействительным решения органа общества в случае голосования стороны соглашения в нарушение закрепленных договоренностей с целью возврата в состояние, предшествовавшее в момент нарушения соглашения;
2) понуждение к исполнению обязательства соответствующей стороны соглашения проголосовать на собрании определенным в договоре образом45.
Полагаем, что данные формы принуждения к исполнению обязательства в натуре требуют серьезной доработки. Так, дополнительно следует выделить в качестве формы понуждения к исполнению в натуре принуждение стороны договора к покупке или продаже доли (акций) в уставном капитале общества при заключении корпоративного договора по модели договора купли-продажи или опционного договора. Данный вариант защиты уже давно применяется на практике к обычным договорам купли-продажи долей (акций) в уставном капитале общества, и, по нашему мнению, нет никаких веских оснований для признания невозможным использования наработанных и эффективных механизмов применительно к аналогичным обязательствам, установленным корпоративным договором46. Следовательно, в обязательствах, имеющих явно выраженный имущественный характер, по нашему мнению, есть все основания для признания понуждения к исполнению обязательства в натуре надлежащим способом защиты. При этом решение суда по такому делу будет являться основанием для внесения изменения записи об участнике общества в реестр акционеров (или в ЕГРЮЛ), а также основанием для взыскания денежных средств со счетов покупателя доли (акций) в уставном капитале общества.
Другим вариантом понуждения к исполнению обязательства в натуре является признание недействительным решения органа управления общества, если оно было принято в нарушение корпоративного договора. В настоящее время такая возможность предусмотрена п. 6 ст. 67.2 ГК РФ, но только для случаев, когда на момент принятия органом хозяйственного общества решения сторонами корпоративного договора являлись все участники хозяйственного общества. По нашему мнению, указанная норма соответствует целям развития корпоративного управления в обществе, поскольку корпоративный договор, заключенный между всеми участниками общества, порождает внешний корпоративно-правовой эффект, обязательный не только для его сторон, но и для хозяйственного общества и может влиять на отношения общества с третьими лицами.
В юридической литературе содержится критика указанной нормы. Так, по мнению К.О. Осипенко, «положения гражданского законодательства о том, что нарушение корпоративного договора может являться основанием для признания недействительным решения органа хозяйственного общества по иску стороны этого договора при условии, что на момент принятия органом хозяйственного общества соответствующего решения сторонами корпоративного договора являлись все участники хозяйственного общества, не отвечает целям защиты интересов третьих лиц и не обеспечивает поддержание стабильности гражданского оборота, поскольку условия сепаратного соглашения участников хозяйственного общества могут стать основанием признания недействительным решения органа юридического лица»47.
Данное критическое замечание представляется не вполне оправданным и понятным. Не ясно, о защите каких интересов и каких третьих лиц говорит данный автор. Вряд ли речь идет о третьих лицах в рамках хозяйственного общества, поскольку для оспаривания решения необходимо, чтобы все участники являлись его стороной на момент принятия такого решения. Если речь идет о третьих лицах за пределами хозяйственного общества, то в критическом замечании К.О. Осипенко чувствуется недосказанность, так как сложно понять, чьи интересы могут быть нарушены. Замечание относительно того, что п. 6 ст. 67.2 ГК РФ не обеспечивает стабильность гражданского оборота, поскольку «условия сепаратного соглашения участников» общества могут стать основанием для оспаривания решения, также нельзя признать обоснованным. Из приведенной критики О.К. Осипенко можно сделать вывод, что автора больше беспокоит абстрактная стабильность оборота, чем конкретная стабильность отношений участников общества, зависящая от исполнения принятых на себя сторонами корпоративного договора обязательств. Кроме того, не стоит забывать, что решение органа управления может быть оспорено в пределах сокращенного срока исковой давности. Также не ясно, о какой сепаратности идет речь, если сторонами корпоративного договора являются все участники общества.
Однако стоит отметить, что указанная норма п. 6 ст. 67.2 ГК РФ представляется незавершенной. Так, из действующего правового регулирования можно прийти к выводу, что корпоративный договор, заключенный не всеми участниками общества, на основании которого было, например, установлено обязательство сторон голосовать на общем собрании участников определенным образом, при нарушении данного обязательства не может быть принудительно исполнен. В этой связи стоит отметить следующее.
Во-первых, если у стороны корпоративного договора есть доказательства того, что его контрагент по соглашению на предстоящем собрании участников общества планирует нарушить свое обязательство по вопросу согласованного в договоре порядка голосования, такая сторона вправе использовать универсальный способ защиты, содержащийся в абз. 3 ст. 12 ГК РФ, а именно - просить суд пресечь действия, нарушающие ее право или создающие угрозу нарушения. По нашему мнению, в случае если в корпоративном договоре предусмотрена обязанность стороны не голосовать на общем собрании, уже этого основания достаточно для обращения в суд с ходатайством о принятии обеспечительных мер в виде запрета голосовать на общем собрании участников общества. При этом не следует упускать то обстоятельство, что при нарушении негативного обязательства у стороны корпоративного договора, чье право было нарушено, имеются незначительные шансы на взыскание убытков. В этой связи представляется абсолютно обоснованным принятие п. 6 ст. 393 ГК РФ, согласно которому в случае нарушения должником обязательства по воздержанию от совершения определенного действия (негативное обязательство) кредитор независимо от возмещения убытков вправе требовать пресечения соответствующего действия, если это не противоречит существу обязательства. Данное требование может быть предъявлено кредитором и в случае возникновения реальной угрозы нарушения такого обязательства.
Применительно к позитивным обязательствам голосовать определенным образом эффективнее всего с заключением корпоративного договора согласовать выдачу безотзывной доверенности одной из сторон корпоративного договора или иному доверенному всеми сторонами договора третьему лицу для реализации функций по голосованию в соответствии с достигнутым соглашением.
Во-вторых, полагаем, что необходимо внести дополнение в действующую ст. 67.2 ГК РФ и/или в специальное корпоративное законодательство, предусмотрев такой способ защиты, как изменение выраженного по итогам проведенного голосования участником общества волеизъявления, нарушающего корпоративный договор. По нашему мнению, данный способ защиты учитывает интересы как стороны корпоративного договора, право которой нарушено, так и остальных участников хозяйственного общества вместе с самим обществом. Более того, указанный способ защиты разумно применять и к случаям, когда решение органа управления общества принято в нарушение корпоративного договора, заключенного между всеми участниками общества, поскольку в данном случае не требуется оспаривать принятое решение, а в результате измененного волеизъявления возможно кратчайшим путем без проведения дополнительного собрания участников достичь решения, которое должно было быть принято в соответствии с корпоративным договором48. Необходимость закрепления данного предложения в законодательстве обусловлена невозможностью при действующем правовом регулировании достичь указанного результата без внесения соответствующих изменений. При этом мы полагаем, что данное предложение по реформированию законодательства не является ограничением право-, дееспособности сторон корпоративного договора, так как, заключая корпоративный договор, участники хозяйственного общества добровольно закрепляют свою волю в договоре, направленную на исполнение принятых на себя обязательств надлежащим образом. В случае выражения стороной корпоративного договора волеизъявления в нарушение закрепленной в договоре воле, ее контрагент, на основании принципа pacta sunt servanda (с лат. - «договоры должны соблюдаться») вправе требовать приведения волеизъявления такой стороны в соответствие с условиями корпоративного соглашения. Данный вывод объясняется тем, что при добровольном вступлении в обязательственные отношения приоритет должен быть отдан принципу обязательного надлежащего исполнения договора, а не принципу свободы личности.
--------------------------------
<8> Возможность использования подобного варианта была отражена в решении A. Smith v. San Francisco N.P.Ry.Co. (1897), в котором акционер, купивший акции и заменивший прежнего акционера в соглашении, попытался на собрании акционеров проголосовать в нарушение условий договора, предусматривавших обязанность всех сторон соглашения единообразно голосовать в течение определенного срока. Однако председательствующий на собрании выраженный голос нового акционера изменил в соответствии с акционерным соглашением, а в дальнейшем суд занял позицию сторон акционерного соглашения и корпорации.
Ключевым в требовании о понуждении к исполнению обязательства в натуре является то, что данное требование можно заявлять, пока обязательство объективно может быть исполнено. Так, применительно к ситуации, при которой по корпоративному договору участник обязался продать принадлежащую ему долю при наступлении определенного обстоятельства, это возможно, только если он владеет этой долей. Если участник общества обязался в корпоративном договоре проголосовать определенным образом, данное обязательство по действующему законодательству может быть исполнено только до тех пор, пока общее собрание не состоялось и голосование не прошло.
Признание за стороной корпоративного договора права требовать понуждения к исполнению обязательства из корпоративного договора является наиболее востребованным на практике, так как презюмируется, что, вступая в правоотношения и заключая корпоративный договор, стороны руководствуются одним из основополагающих принципов обязательственного права, а именно принципом надлежащего исполнения. Сторона корпоративного договора, действуя добросовестно, ожидает от своего контрагента такого же добросовестного поведения и того, что достигнутые в корпоративном договоре условия будут соблюдены. Если обязательство все же будет нарушено, разумно полагать, что с учетом специфики отношений участников хозяйственного общества и деятельности общества, в котором значение имеет каждое принятое решение любого органа юридического лица, именно исполнение обязательства в натуре, а не взыскание убытков будет иметь для стороны договора принципиальное и приоритетное значение.
Следующим способом защиты является оспаривание сделок, заключенных стороной корпоративного договора в нарушение условий такого договора.
Возможность оспаривать сделки, заключенные при несоблюдении условий корпоративного договора, изначально была предусмотрена п. 4 ст. 32.1 ФЗ «Об акционерных обществах». В п. 6 ст. 67.2 ГК РФ данное правило в настоящее время получило универсальный характер и подлежит применению к корпоративным договорам, заключенным как в рамках непубличных, так и публичных хозяйственных обществ. Так, согласно абз. 3 п. 6 ст. 67.2 ГК РФ сделка, заключенная стороной корпоративного договора в нарушение этого договора, может быть признана судом недействительной по иску участника корпоративного договора только в случае, если другая сторона сделки знала или должна была знать об ограничениях, предусмотренных корпоративным договором.
Таким образом, для применения соответствующего способа защиты законодатель установил только один критерий - доказательство знания контрагента по сделке об условиях корпоративного договора, которым были установлены определенные ограничения.
В таких условиях, когда корпоративный договор является конфиденциальной сделкой, указанный выше критерий является необходимой гарантией защиты третьих лиц и действительным обеспечением стабильности оборота.
В соответствии с п. 4 ст. 67.2 ГК РФ корпоративный договор, заключенный в непубличном хозяйственном обществе, по общему правилу является конфиденциальным, а участники общества, заключившие корпоративный договор, обязаны лишь проинформировать общество о факте заключения договора, само же общество не обязано сообщать данную информацию неограниченному кругу лиц. Информация о корпоративном договоре, заключенном акционерами публичного акционерного общества, подлежит ограниченному раскрытию. С учетом этого можно согласиться с мнением Д.В. Ломакина, что признание сделок, совершенных в нарушение положений договора об осуществлении прав участников хозяйственного общества, недействительными будет скорее исключением, чем правилом49.
По справедливому замечанию М.С. Варюшина, единственным осведомленным лицом об ограничениях, установленных корпоративным договором, должна являться другая сторона корпоративного договора, в связи с чем иск о признании сделки, совершенной в нарушение условий корпоративного договора, может быть заявлен, только если сделка была совершена между другими сторонами корпоративного договора50.
Правильность указанных выше выводов вряд ли может вызывать сомнения относительно незначительной перспективы оспаривания сделок с третьими лицами, не являющимися участниками общества. Однако применительно к ситуациям оспаривания сделок, заключенных между стороной корпоративного договора и участником общества, который не является стороной такого договора, по нашему мнению, все не так очевидно.
Представляется, что если общество было уведомлено о факте заключения корпоративного договора, то риск незнания условий договора должен быть возложен на участников хозяйственного общества. Сделанный нами вывод объясняется тем, что участник общества, не являющийся стороной корпоративного договора, но знающий о факте заключения корпоративного договора, имеет возможность и должен предпринять разумные меры, направленные на получение информации о том, не будет ли договор, заключаемый им с другим участником общества, который в свою очередь является стороной корпоративного договора, противоречить условиям корпоративного договора. То есть в такой ситуации данный участник общества должен проявить требуемую заботливость и осмотрительность, а не беспечность.
1 Дернова Д.В. Исковая форма защиты субъективных прав граждан в гражданском процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. N 11. С. 20 - 22.
2 Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 10 мая 2011 г. N 15АП-3951/2011 по делу N А32-31530/2010 // СПС «КонсультантПлюс».
3 Федеральный закон от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // СЗ РФ. 1997. N 30. Ст. 3594.
4 В защиту этой тенденции см.: Панова И.В. Судопроизводство в контексте российской правовой культуры // Вестник ВАС. 2012. N 1. С. 74 - 84.
5 Гражданское судопроизводство как форма отправления правосудия. М., 2009. С. 215, 434.
6 Гордон В.М. Иски о признании. Ярославль, 1906. С. 25.
7 Энгельман И.Е. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1912. С. 234.
8 Маковская А.А. Восстановление корпоративного контроля в системе способов защиты корпоративных прав // Вестник ВАС РФ. 2009. N 3. С. 114.
9 Постановление Президиума ВАС РФ от 4 сентября 2007 г. N 3039/07 по делу N А40-70770/05-85-579 // Вестник ВАС РФ. 2008. N 1.
10 Рудоквас А.Д. Пункт 2 статьи 234 ГК РФ: Публицианов иск или владельческая защита? // Вестник ВАС РФ. 2013. N 11. С. 20 - 32.
11 Осипов Г.С., Толстухин М.Е. Система защиты прав на недвижимость (часть II) // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2008. N 12. С. 26.
12 Вавилин Е.В. Осуществление и защита гражданских прав / Российская академия наук, Институт государства и права. М., 2009. С. 175.
13 Аболонин В.О. О развитии гражданского процесса через смену основной парадигмы // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. N 12. С. 45.
14 Противоположная позиция выражена в монографии: Карапетов А.Г. Борьба за признание судебного правотворчества в европейском и американском праве. М.: Статут, 2011. 308 с.
15 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. Книга первая. 2-е изд. М., 2005. С. 219.
16 Пархов В.А. Гражданское правоотношение. Уфа, 1993. С. 56.
17 Гражданское и торговое право зарубежных стран / Под общ. ред. В.В. Безбаха, В.К. Путинского. М., 2014. С. 152
18 Романец Ю.В. О восстановительной природе гражданской ответственности // Законодательство. 2011. N 4. С. 31.
19 Кораблева М.С. Гражданско-правовые способы защиты прав предпринимателей: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 51.
20 Васькин В. Возмещение реального ущерба и упущенной выгоды // Хозяйство и право. 2004. N 3. С. 41.
21 Вестник ВАС РФ. Специальное приложение N 1. Январь 2001 г. М., 2001. С. 44 // Вестник ВАС РФ. Специальное приложение к N 1 за январь 2001 г.
22 Вестник ВАС РФ. 1998. N 2. С. 33.
23 Например, в ч. 2 ст. 796 ГК РФ говорится, что ущерб, причиненный при перевозке груза или багажа, возмещается перевозчиком.
24 Мякинина А.В. Ограничение размера возмещаемых убытков в гражданском праве Российской Федерации. Убытки и практика их возмещения: Сборник статей. М., 2006. С. 281.
25 Комментарий к Венской Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров / Под ред. А.С. Комарова. М., 1994.
26 Зенин И.А. Гражданское и торговое право капиталистических стран. МГУ, 1992. С. 51.
27 Богданова Е. Допустимо ли расторжение договора купли-продажи при неоплате приобретенного имущества // Российская юстиция. 2003. N 6. С. 32.
28 Дроздова Т.Ю. Добросовестность в российском гражданском праве. Иркутск, 2004. С. 29.
29 Осипян Б.А. Ответственность сторон при неисполнении и неправомерном расторжении гражданских договоров // Право и экономика. 2007. N 11. С. 36 - 42.
30 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2013. С. 182.
31 Проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами в гражданском праве Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 89.
32 Вестник ВАС РФ. 1998. N 11; 2001. N 3.
33 Добрачев Д.В. Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства. М., 2012. С. 67.
34 Возмещение убытков. Практика применения законодательства. Второе издание, дополненное и переработанное. М., 2013. С. 5 - 8.
35 Вестник ВАС РФ. 2011. N 11.
36 Карапетов А.Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М., 2007. С. 16.
37 Волков А.В. Возмещение убытков по гражданскому праву России: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2000; Богдан В.В. Гражданско-правовые способы защиты прав потребителей в сфере торговли и услуг // Юрист. 2003. N 7. С. 61.
38 Гюрджан О.М. Правомерные пути разрешения преддоговорных споров // Юрист. 2012. N 6. С. 3 - 9.
39 Свердлык Г.А., Страунинг Э.Л. Защита и самозащита гражданских прав. М.: Лекс-Книга, 2002. С. 165 - 167.
40 Карпов М.С. Гражданско-правовые меры оперативного воздействия. М.: Статут, 2004. С. 6 - 16.
41 В поправке в ГК РФ согласно ФЗ-42 от 08.03.2015 вводится новое правило уведомления контрагента об одностороннем отказе от исполнения договора (ст. 450.1 ГК РФ). Право на односторонний отказ от договора (исполнения договора) (статья 310) может быть осуществлено управомоченной стороной путем уведомления другой стороны об отказе от договора (исполнения договора). Договор прекращается с момента получения данного уведомления, если иное не предусмотрено Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором.
42 Такой льготный срок в германском праве образует особый институт «Nachfrist». См.: Карапетов А.Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М.: Статут, 2007 // СПС «КонсультантПлюс».
43 Гармаев А. Российское право для совместных предприятий // ЭЖ-Юрист. 2014. N 38. С. 27.
44 Грибкова Т.В. Акционерные соглашения как средство правового регулирования корпоративных отношений: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 205 - 206.
45 Иванов А., Лебедева Н. Соглашения акционеров: шаг вперед или топтание на месте? // Корпоративный юрист. 2008. N 9. С. 21.
46 Возможность понуждения к исполнению обязательства в натуре путем обязания стороны корпоративного договора выкупить долю в уставном капитале нашло подтверждение в решении Арбитражного суда Ставропольского края от 19 января 2015 года по делу N А63-9751/2014. См.: Решение Арбитражного суда Ставропольского края от 19.01.2015 по делу N А63-9751/2014 // СПС «КонсультантПлюс».
47 Осипенко К.О. Правовое регулирование договора об осуществлении прав участников // Корпоративное право: актуальные проблемы / Под ред. Д.В. Ломакина. М.: Инфотропик Медиа, 2015. С. 111.
48 Варюшин М.С. Генезис и эволюция корпоративных договоров в корпоративном праве Англии и США // Законодательство и экономика. 2013. N 9. С. 11.
49 Ломакин Д.В. Договоры об осуществлении прав участников хозяйственных обществ как новелла корпоративного законодательства // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009. N 8. С. 18.
50 Варюшин М.С. Гражданско-правовое регулирование корпоративных договоров: сравнительный анализ: Дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.03. М. 2015. С. 138 - 139.